Tribute to My Weakening Memory

– А как же! Ты же знаешь, что я ничего не забываю.

Проходит ещё день, и я забываю про двух сержантов и про машину, которая, как выяснилось, принадлежит мне и стоит там, где должна стоять. Я снова просыпаюсь в хорошем настроении, спасибо моей негодной памяти. Но после завтрака я случайно бросаю взгляд в окно и… меня опять бросает в холодный пот. Машины перед домом нет. ŤАга, – соображаю я. – Наверно, я перегнал её в гараж и забыл об этом. Я захожу в гараж, и меня бросает из холода в жар. Гараж пуст.

Следующие два часа я лежу на диване, отупело гляжу в потолок и пытаюсь осмыслить происходящее. Мои бесплодные размышления прерывает телефонный звонок.

– Говорят из отделения полиции, – объявляет знакомый радостный баритон. – У меня для вас хорошая новость: ваша машина нашлась. Она доставлена к нам в отделение. Приметы, правда, не совпадают. Она не синяя, а белая, и не Тойота, а Хонда. Но по документам это ваша машина. Поздравляю.

– Спасибо, – говорю я уныло. – Вообще-то, она не терялась...

– Как это не терялась? – обижено перебивает радостный баритон. – Разве вы не заявляли о её краже?

Я говорю:

– То есть да, конечно, терялась. Но не сразу. Она, вообще-то, как бы сначала нашлась, а уже потом потерялась, понимаете? Не понимаете? Это у меня такой английский язык. Как бы это вам объяснить... Когда я заявлял о краже, я имел в виду синюю Тойоту, которой у меня на самом деле нет.

– Я вас понимаю, – соглашается баритон. – Ваш английский просто великолепен. Гораздо лучше, чем мой польский. Мы немедленно продолжим розыск синей Тойоты.

– Не надо, не надо! – кричу я. – Меня вполне устраивает белая Хонда! И я не поляк. Когда вы привезёте мою машину?

– Боюсь, что сегодня не сможем, – огорчается баритон. – Все в разъезде. Я думаю, что завтра, во второй половине дня. Это ничего?

Я великодушно соглашаюсь:

– Ничего. Я никуда не спешу. Будьте здоровы. Привет сержантам Джонсону и Берковскому.

– Спасибо. У нас, правда, таких нет, но я непременно передам привет всем сержантам.

Я окончательно успокаиваюсь, принимаю свои витамины и ложусь спать с чувством удовлетворения. Все проблемы решены.

Утром меня будит телефонный звонок. Звонит жена.

– Доброе утро, дорогая, – ласково говорю я. – Как там погода в Калифорнии?

– Чтоб ты засох от своей погоды в Калифорнии! – говорит жена, явно сдерживаясь от более выразительного лексикона. – Я уже час сижу в аэропорту и жду, когда ты за мной приедешь!

– Конечно, дорогая! – кричу я в испуге. – Сейчас же одеваюсь и еду!

Тут я бросаю взгляд в окно, и события вчерашнего дня всплывают в моей слабеющей памяти. Я говорю с облегчением:

– То есть я, конечно, одеваюсь, дорогая, но никуда не еду. Нашу машину украли.

– Как украли? – кричит жена. – Раззява несчастный! Шлемазел! Тебя на один день нельзя оставить!

Кажется, она подала мне идею.

– Да? – говорю я язвительно-спокойным голосом. – А кто велел мне поставить машину на улице? А? То-то же. Бери такси и приезжай домой.

К вечеру нормальная жизнь возвращается в наш мирный дом. Я смотрю новости по телевизору, а жена, уставши с дороги, читает в спальне Агату Кристи. В перерыве на рекламу я захожу её проведать.

– Милый, – говорит она, – вот я лежу и думаю: как это полиция смогла так быстро найти нашу машину?

– Очень просто, – говорю я. – Потому что я подсказал им, где надо искать. Без меня бы они ничего не сделали.

– Какой ты у меня умный! – говорит жена, глядя на меня с любовью. – Сходи на кухню, принеси мне яблоко.

– Конечно, дорогая.

Я отрываю листок бумаги, пишу на нём Ťяблокоť и иду на кухню.

New Jersey

July 2007

Enter supporting content here