Константин Душенко - Мысли и изречения древних с указанием источника

«Никомахова этика», III, 11, 1116b (22, с.113)

Скупость (...) неизлечима (...); она теснее срослась с природой человека, чем мотовство. Большинство ведь, скорее, стяжатели, чем раздаватели.

«Никомахова этика», IV, 3, 1121b (22, с.125)

Порок уничтожает сам себя, и если он достигает полноты, то становится невыносимым для самого его обладателя.

«Никомахова этика», IV, 11, 1126a (22, с.136)

Какие насмешки не стесняются выслушивать, такие и сами говорят.

«Никомахова этика», IV, 14, 1128a (22, с.142)

Человек (...) свободнорожденный будет вести себя так, словно он сам себе закон.

«Никомахова этика», IV, 14, 1128a (22, с.142)

Молодые люди становятся геометрами и математиками (...), но (...) не бывают рассудительными. Причина этому в том, что рассудительность проявляется в частных случаях, с которыми знакомятся на опыте, а (...) опытность дается за долгий срок.

«Никомахова этика», VI, 9, 1142a (22, с.181)

Как зверю не свойственны ни порочность, ни добродетель, так не свойственны они и богу, но у него есть нечто, ценимое выше добродетели.

«Никомахова этика», VII, 1, 1, 1145a (22, с.191)

Не способный к раскаянию неисцелим.

«Никомахова этика», VII, 8, 7, 1150a (22, с.205)

Те, что твердят, будто под пыткой (...) человек счастлив, если он добродетелен, вольно или невольно говорят вздор. (Возражение эпикурейцам.)

«Никомахова этика», VII, 14, 1153b (22, с.215)

Для ищущего чрезмерных удовольствий страданием будет уже отсутствие чрезмерности.

«Никомахова этика», VII, 14, 1154a (22, с.217)

При чрезмерных страданиях люди ищут чрезмерного удовольствия, (...) полагая, что оно исцеляет.

«Никомахова этика», VII, 15, 1154a (22, с.217)

Телесных удовольствий, как сильнодействующих, ищут те, кто не способен наслаждаться иными: эти люди, конечно, сами создают себе своего рода жажду.

«Никомахова этика», VII, 15, 1154b (22, с.217)

Юноши быстро становятся друзьями, а старики – нет: не становятся друзьями тем, от кого не получают наслаждения.

«Никомахова этика», VIII, 7, 6, 1158a (22, с.227)

Быть другом для многих при совершенной дружбе невозможно, так же как быть влюбленным во многих одновременно. (...) А нравиться многим (...) можно.

«Никомахова этика», VIII, 7, 6, 1158a (22, с.227, 228)

Люди, наделенные могуществом, используют друзей (...) с разбором: одни друзья приносят им пользу, а другие доставляют удовольствие, но едва ли одни и те же – и то и другое.

«Никомахова этика», VIII, 7, 6, 1158a (22, с.228)

Большинство – друзья подхалимов, так как подхалим – это друг, над которым обладают превосходством, или человек, который прикидывается, что он таков.

«Никомахова этика», VIII, 9, 8, 1159a (22, с.230)

Раб – одушевленное орудие, а орудие – неодушевленный раб.

«Никомахова этика», VIII, 13, 1161b (22, с.236)

От природы человек склонен образовывать, скорее, пары, а не государства – настолько же, насколько семья первичнее и необходимее государства.

«Никомахова этика», VIII, 14, 1162a (22, с.238)

Бездетные скорее разводятся: дети – это общее обоим благо, а общее благо объединяет.

«Никомахова этика», VIII, 14, 1162a (22, с.239)

Большинство (...) желает получать благодеяния, а делать добро избегает, как невыгодного занятия.

«Никомахова этика», VIII, 16, 1163b (22, с.243)

Благодетели больше питают дружбу к облагодетельствованным, нежели принявшие благодеяние – к оказавшим его.

«Никомахова этика», IХ, 7, 1167b (22, с.254)

Все больше дорожат доставшимся с трудом. (...) Не случайно матери (...) любят детей сильнее, чем отцы, ведь рождение ребенка требует от них больших усилий и они лучше отцов знают, что это их собственное создание.

«Никомахова этика», IХ, 7, 1168a (22, с.256)

У кого много друзей (...), (те) ни для кого (...) не друзья.

«Никомахова этика», IХ, 10, 1171a (22, с.263)

Отдых (...) существует ради деятельности.

«Никомахова этика», Х, 6, 1177a (22, с.280)

Мы лишаемся досуга, чтобы иметь досуг, и войну ведем, чтобы жить в мире.

«Никомахова этика», Х, 7, 1177b (22, с.282)

Нет, не нужно следовать увещеваниям «человеку разуметь человеческое» и «смертному – смертное»; напротив, насколько возможно, надо возвышаться до бессмертия и делать все ради жизни, соответствующей наивысшему в самом себе; право, если по объему это малая часть, то по силе и ценности она все далеко превосходит.

«Никомахова этика», Х, 7, 1177b – 1178a (22, с.283)

Обратить к нравственному совершенству большинство рассуждения не способны, потому что большинству людей по природе свойственно подчиняться не чувству стыда, а страху и воздерживаться от дурного не потому, что это позорно, но опасаясь мести.

«Никомахова этика», Х, 10, 1179b (22, с.287)

Страсть (...) уступает не рассуждениям, а насилию.