Лара Габриель - Учебник по выживанию в новой стране

Прожить.

Верь себе, своим урокам, выбранным для проживания. Много полезных Истин, понятых тогда, ощущаются верными до сих пор.

Страха нет. Будущего тоже. Все Сейчас.

Не боюсь директоров, мохеровых шапок, всех, кого раньше боялась.

Верю себе.

Доверяю Создателю.

Коробочка страхов рассыпалась.

Избылась.

Нет больше.

Здесь. Сейчас. В Моменте. Живу.

Ты ел? Это, собственно, единственный вопрос, который я могла задавать сыну. Еще: как дела?

На первый сын отвечал всегда. На второй мог не отвечать. Когда особенно доставало.

Сын делился, совершенно не интересуясь моими советами. Просто пересказывал, как тяжела его жизнь. Возмущался.

Он не всегда был такой. В Голландию мы приехали, когда ему было восемь. В России мы ходили в элитную школу. Я спохватилась поздно. Школы были все распределены, пришлось идти и просить. Назначилась сумма, я кивнула. Договорились. Сын мог приходить. Бабушка заботливо провожала его утром. Встречала, кормила самым вкусным, что хотел. Сын много читал, участвовал, как все, в праздниках. Шили костюмы. Кота в сапогах, потом волшебника. Мага. Читал стихи Пушкина на пушкинских чтениях в Царском Селе. Замечательный, добрый мальчик.

Все рухнуло в одночасье. Пришлось уезжать. Уносить ноги. Машина, в которой ехали дети утром в школу, на обратном пути врезалась в столб. Навстречу шел большой грузовик. В лоб. Пришлось уступить дорогу. Врезались в столб. Шофер чудом остался жив. Машина вдребезги. Мне позвонили и сообщили, следующий раз будет по дороге в школу.

Захлебнулась страхом. Жутким, когда ничего не соображаешь. Адреса наши, школы, фирмы. Они все знали. По тону было похоже, что не шутят. Пришлось срочно собираться в путь. Здесь места мне больше не было. Любимая Родина выдавливала меня опять. Теперь уже насовсем.

Стала узнавать, как и что. По знакомым. Нашелся добрый человек. Оказывается, по городу искали менеджера для русского ресторана в центре Амстердама. Обратилась. Выслушали. Сразу сказали

— Да.

Стали собираться. Сначала съездила на разведку. Понравилось. Нашла жилье, дорогущее. Нас шестеро, не сразу так найдешь. Нашла. Потом можно поменять. Сейчас нужно было что-то срочно.

Стали укладывать чемоданы, шубы, пожитки на первое время. Зима. Рождество. Праздник.

Граница Родины. Рубежи. С чемоданами стоим, ждем очереди. До конца боялась, поминутно озиралась, как загнанный волк. Вдруг вычислят. Сердце бухало так, что соседи на меня слегка косили глазом. Наверное, я и правда выглядела странно. Возбужденно. Возбужденнее, краснее других улетающих. Картина, корзина, картонка. Маленькую собачонку везла значительно позже. Тоже волновалась.

Беспокоилась за картины. Они официальные, но могли привязаться. Оставлять не хотелось. Нажитое добро, тогда мне так казалось. Мой капитал, с трудом нажитый в странной, страшной, такой увлекательной, недолгой коммерческой жизни. Новые русские.

Я была новой русской. Ошалевшей от выданного кусочка свободы. Больше не нужно было вставать в полседьмого, спешить, тащить ребенка волоком с ранья в садик и в школу. Теперь, правда, вставала еще раньше, работала значительно больше. Но какая огромная разница в ощущениях. Огромная.

Картины не бог весть. На черный день. Хотя я и примерно не представляла, если наступит этот черный, что делать с картинами. Не пойдешь же их на улице продавать. Все равно взяла. Копии, изготавливал художник эрмитажный. Копиист. Копии Дали. Звучит нелепо. Тогда я так не думала. Везла.

Таможенник лукаво улыбнулся. Протянула бумажку. Пропустил.

Сели. Успокоились. Пристегнули ремни. Ух. Обошлось.

Особенно подозрительно, почти недоуменно, смотрел голландский таможенник на сервиз «Мадонну». Он не понимал, зачем такое старье везти с собой. Я согласна, зачем. Маму уговорить не брать оказалось невозможным. Я даже представить себе не могла ей такое сказать.

— Антиквариат?

— No. No, — сильно замахала я головой в разные стороны. За антиквариат нужно дополнительно много платить.

— Тогда что? — спросил он, разглядывая аляписто раскрашенные мадонновые блюдечки с отбитыми местами краями.

— Фамильное.

Он понимающе кивнул хоть какой-то вменяемой версии происходящего. Пропустил.

В конце девятнадцатого века Голландия жила частично в руинах. Часть населения, малая часть праздновала жизнь, осваивала новинку — автомобили. Одевалась стильно, по тогдашней европейской моде. Даже чарльстон начала танцевать на балах. Остальные жили в трущобах, похожих на Петербург Достоевского. В 1912 году начался рост. Ежегодным Постановлением, зачитываемым в Рыцарском зале внутреннего двора Гааги, где до сих пор продолжается это действо, Королева Вильгельмина [2] Вильгельмина Хелена Паулина Мария (нидерл. Wilhelmina Helena Pauline Marie, 31 августа 1880, Гаага — 28 ноября 1962, Хет Лоо) — царствующая королева Нидерландов с 1890 по 1948 год, а затем, после отречения, носила титул принцессы. объявила, что Государство имеет право и обязано заботиться о гражданах, находящихся за чертой бедности. Бедняках. Именно поэтому не случилось здесь революции. Хотя уличные беспорядки были. Королева Голландии оказалась прозорливее Николая Второго.