Гарет Паттерсон - Там, где бродили львы

Эти посевы пшеницы рядом с относительно нетронутым уголком африканской природы предопределяют дальнейшую судьбу всего континента. Народонаселение Кении растет, пожалуй, быстрее, чем где-нибудь в другой части света. Пшеница – это пища нации, хлеб на полках и сытые люди. Однако подсчитано, что в 2010 году население возделываемых ныне земель превзойдет нынешнее на шесть миллионов человек. Где будут жить тоща все эти люди? Существует мнение, что в Кении есть только два района, пригодных для развития земледелия – Мара и территория примерно такой же площади на севере, в дельте реки Тана.

Опасения, которые я высказал во введении к этой книжке, становились все более обоснованными, пока мы ехали в сторону Мара, ибо именно здесь сходились в одной точке самые разные факторы, движущие человеческим обществом: политика, рост народонаселения, нестабильный рынок туризма, и каждый из них грозит стать настоящим кошмаром для африканской природы.

Не удивительно, если все это останется близоруко не замеченным в Мара, ибо здесь, на первый взгляд, ничто не замутняет чистоты ландшафта. Повсюду зеленеют чудесные травы – в полном контрасте с тем, что вы можете увидеть в Южной Африке. По пути к нашему будущему лагерю мы увидели стадо крупного рогатого скота, разводимого на краю заповедника местным племенем масаев. Масаи – уникальная народность Африки. Древняя культура и традиции масаев во многом помогают им противостоять разрушительному напору цивилизации двадцатого века. Эти люди столь же неотъемлемо связаны с первобытными равнинами, как газели, слоны и львы. Охота не входит в число традиционных занятий масаев. Они зависят от благополучия своего скота, который в свою очередь определяет благополучие этого народа. Мясо и молоко крупного рогатого скота – основные продукты питания благородного племени масаев.

Взаимоотношения их со львами уходят корнями в глубокое прошлое. За много столетий противостояния человека и зверя львы научились с почтительным страхом относиться к своему двуногому соседу. Если льву случается зарезать корову из стада масаев, зверя тут же выслеживают и убивают. Поэтому даже сегодня мальчишка-масай, размахивающий палкой, без труда прогоняет льва, невзначай вознамерившегося утащить корову из стада.

Скотоводы всей Африки могли бы узнать много полезного для себя, если бы познакомились с тем, как масаи защищают своих коров и избегают постоянных конфликтов с крупными кошачьими. С наступлением сумерек стадо неизменно загоняют в селение, именуемое маньята и огороженное непроницаемой изгородью из толстых колючих веток. Здесь коровы минуют традиционные жилища масаев с плоскими крышами и следуют на ночь в специальные стойла. Таким образом, скот оказывается защищенным и неприступным забором, и присутствием множества людей, так что хищнику не оставлено ни одного шанса чем-либо поживиться. Если бы этот предельно простой и эффективный способ охраны домашних животных был использован в других районах Африки, предубеждение людей против крупных плотоядных не было бы столь сильным, и конфликт между теми и другими не стал бы таким непримиримым.

Когда солнце коснулось горизонта, мы остановились около масайского маньята нанять на ночь сторожа для нашего лагеря из числа здешних моран (молодых мужчин). Посадив в машину юношу с копьем, мы поехали в лагерь. Достигнув стоянки, мы нашли здесь все прекрасно подготовленным к ночевке: палатки были уже натянуты, и костер ярко пылал. Мы вылезли из автомобилей и залюбовались открывшейся здесь панорамой долины. Лагерь разбили под навесом раскидистых деревьев рядом с журчащим ручьем – точно так, как это описывал Руарк в своих повествованиях об африканских сафари. Огонь костра – этот жизненный центр полевого лагеря – бросал пляшущие тени на густую листву деревьев. Мы с Джейн, покончив с ужином, вышли из палатки столовой и присели послушать голоса африканской ночи. Когда же меня стало клонить ко сну, я инстинктивно почувствовал, что должен услышать этой ночью рыканье льва, вышедшего на охоту где-то в непроглядном мраке бескрайних равнин. С этими мыслями я погрузился в сон.

Я сразу же проснулся, шестым чувством уловив эти звуки за несколько часов до рассвета. Где бы вы ни услышали голос льва – будь то пустыня Калахари или девственные просторы Кении, – это всегда вызывает глубокие эмоции, затрагивающие глубины вашего существа. В хрупкой тиши раннего утра моя душа откликнулась на голос зверя строками из моей поэмы «Львиный прайд»: