Я обсуждал проблему Юкка-Маунтин с учеными, политиками и многими неравнодушными гражданами. Большинство политиков считают ее научной, а большинство ученых – политической. И все выступают за продолжение исследований: ученые – потому, что это их работа, а политики – потому, что надеются получить от исследователей ответ на самые главные вопросы. Не думаю, что из этого что-то получится.
Советы по описанию данных, подкрепляющих научную аргументацию, содержатся в главе 13
Вот несколько относящихся к делу фактов. Подземные туннели в Юкка-Маунтин рассчитаны на хранение 77 000 тонн высокорадиоактивных отходов. В начале наиболее опасной частью этих отходов должен являться не плутоний, а такие продукты распада, как стронций-90 – нестабильный изотоп, получающийся при расщеплении ядер урана. Из-за того, что продукты расщепления ядер имеют более короткий период полураспада, чем уран, эти отходы примерно в 1000 раз радиоактивнее исходного металла. На снижение уровня радиоактивности отходов (исключая плутоний, который также образуется в реакторе и о котором мы поговорим позже) до изначального уровня, который имеет урановая руда, требуется 10 000 лет. Поиск места для хранилища вели в основном исходя именно из этой цифры. Через десять тысяч лет ситуация будет лучше, чем если бы мы просто оставили уран в земле, поэтому имеет смысл говорить о безопасности в течение 10 000 лет, а не 100 000, как упоминалось в начале главы.
Десять тысяч лет все равно кажутся невероятно долгим сроком. На что будет похож мир спустя 10 000 лет? Чтобы оценить такое количество времени, подумайте о том, что было 10 000 лет назад: люди только начали осваивать земледелие, а письменность появилась лишь еще через 5000 лет. Можем ли мы планировать что-то на 10 000 лет вперед? Конечно нет. Мы даже представить себе не в силах, каким будет мир тогда. Мы не можем заявлять, что сумеем хранить ядерные отходы в течение 10 000 лет. Никакой приемлемый план в данном случае невозможен.
Конечно, говорить, что хранение отходов неприемлемо, – это тоже неприемлемо. У нас есть отходы, и мы должны что-то с ними делать. Но проблема на самом деле не так масштабна, как я только что обрисовал. Нам не требуется абсолютной безопасности на 10 000 лет. Более разумная цель – свести риск утечки к 0,1 %, то есть к одному шансу на тысячу. Так как радиоактивность отходов, которые мы будем хранить, всего лишь в тысячу раз превышает радиоактивность добываемого урана, то чистый риск (вероятность, умноженная на опасность) составляет 1000 × 0,001 = 1, то есть, в принципе, равен риску, которому мы подвергались бы, если бы вообще не добывали уран. (Я принимаю здесь линейную гипотезу: общий риск заболевания раком не зависит от индивидуальной дозы или мощности дозы облучения, – но мои аргументы не сильно зависят от ее верности.)
Более того, нам не нужен уровень безопасности 0,1 % на все 10 000 лет. Через 300 лет уровень радиации продуктов распада уменьшится в десять раз и будет лишь в сто раз выше, чем у природного урана. Так что к этому моменту нам уже не будет нужно, чтобы риск оставался на уровне 0,1 %, – мы сможем допустить однопроцентную вероятность утечки всех отходов. Гарантировать это гораздо проще, чем абсолютно надежное хранение в течение 10 000 лет. Более того, при этих подсчетах мы предполагаем, что утечка будет полной, то есть в почву попадут все 100 % отходов. Если же утечка будет составлять 1 %, мы можем допустить вероятность 100 % после 300 лет хранения. Если подумать об этом так, проблема хранения начинает казаться разрешимой.
Однако общественное мнение не принимает во внимание эти цифры и тот факт, что первоначальная добыча на самом деле удаляет радиоактивность из недр земли. Вместо этого общественность настаивает на абсолютной надежности. Департамент энергетики продолжает исследовать Юкка-Маунтин на предмет неведомых разрывных нарушений, вызванных землетрясениями, и многие считают, что возможность эксплуатации хранилища зависит именно от их отсутствия. Они верят, что если такое нарушение будет найдено, то Юкка-Маунтин не будет функционировать. Вопрос, однако, не в том, будут ли здесь в последующие 10 000 лет происходить землетрясения, а в том, будет ли через 300 лет существовать 1 % вероятности достаточно сильного землетрясения, которое приведет к тому, что 100 % отходов покинут стеклянные капсулы и просочатся в подземные воды. Или же мы можем допустить стопроцентный шанс утечки 1 % отходов либо десятипроцентный шанс утечки 10 % отходов. Любой из этих вариантов несет в себе меньший риск, чем прекращение добычи природного урана, который, оставшись в недрах, может вызвать радиоактивное загрязнение грунтовых вод. Стремиться к абсолютной безопасности бесполезно, так как даже природный уран, находящийся в недрах, не обеспечивает ее.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу