Марта Кетро: Искусство любовной войны

Как бы ты ни отличился на глазах у изумлённой публики — под дулом пистолета обменял вагон мармелада на тонну никеля, украл женщину (в приятном для неё смысле) или почти сжёг нервы кокаином, пока писал великий роман, — приём прекрасно работает.

Если есть хоть небольшая склонность к драматическому искусству, можно долгие годы заниматься производством впечатления и даже уходя в туалет бросать на остающихся в комнате взгляд, полный печальной нежности: а вдруг я больше никогда не увижу вас, дорогие мои? И дорогие, находясь под гипнозом, будут смотреть вслед со слезами, вместо того чтобы устало сказать «да иди ссы уже, вояка». Конечно, действует при условии, что вы время от времени всё-таки совершаете настоящий таран в боевых условиях. Неважно, будет ли это коммерческая победа, творческий акт или смертельная любовь — главное, иногда делать людям красиво и страшно. И выходить из этого целым.

Весьма эффектный способ жить, за двумя небольшими уточнениями.

Легко пропустить момент, когда перестаёшь обманывать публику и начинаешь обманывать себя.

Во-первых, слишком просто превратиться в пафосного клоуна, если всерьёз привык думать, что идёшь на дело, даже выскакивая за хлебом. Начинается чистый спецназ, с осторожным засматриванием за угол и сохранением перед дверью. Наблюдатели тихо хихикают, глядя, как ты жмёшься к стенам и каменеешь лицом от каждого шороха. В эти «виииуу» и «бдыщ» уже никто не верит, потому что твой последний подлинный поступок состоялся слишком давно. Слишком давно совершал безумства любви, сделал последнюю книгу или «ограбил караван».

А во-вторых, бывает противоположный случай, когда человек безумствует регулярно и перестаёт чувствовать степень риска. По-прежнему думаешь, что всё просчитал, но на самом деле ситуация неподконтрольна, и все, все вокруг видят, что хвост твой горит и огонь подбирается к топливным бакам. Кажется, что ты почти в порядке, и даже не успеваешь испугаться, когда он происходит, твой последний бдыщ.

Таким образом, для успешного тарана необходимы три вещи в превосходной степени: пафос, расчёт и адекватность. Самолёт — необязательно.

Опыт показывает, что осуществлению гуманистической деятельности более всего мешают люди.

Чем больше сосредоточиваешься на благе человечества, тем сложнее переносить отдельных его представителей, который по глупости сопротивляются осчастливливанию и вообще раздражают. Тут уместно вспомнить и беспощадно жалостливого Румату, и гоблинское «Наше оружие — доброта и Божье слово! Мочи козлов!», и приковывание к батарее для исправления нравов, и заботливых законотворцев, и множество военных конфликтов с участием миротворцев, которые пролили в разы больше чужой кровищи, чем собственно враждующие стороны. И всё же блаженны миротворцы, ибо их нарекут сынами Божьими. Другое дело, что прижизненные блаженства агрессивным доброжелателям выпадают редко — то людишки брыкаются, то собственная совесть пристаёт с вопросами, то просто усталость такая, что опускаются руки: несовершенства мира бесконечны, а я маленький такой.

Нет, не надо волноваться, я не обо всех — только о благодетелях-насильниках. Только о тех, чьё добро оснащено бейсбольной битой, войсками или обучено приёмам психологического давления. Хотя мне кажется, что каждый хоть раз в жизни занимался причинением добра, даже если бог не дал ему пистолета. Достаточно, если он дал человеку способность любить. Потому что лучше всего мы знаем, «как надо», когда речь идёт о собственных детях и о любимых. Мне известны изумительные случаи насилия из лучших побуждений, когда ближним отравляли жизнь до полной её невыносимости. Потому что у любящего человека из глаз льётся нездешний свет, который помогает разглядеть истинное благо, неведомое тому, на кого он смотрит. И тогда невозможно удержаться от немедленного нанесения пользы. Объект возражает? а он потом поймёт и оценит, и поблагодарит ещё. Любящее, особенно материнское, сердце не может ошибаться.

Потом, через годы, за эти жуткие порывы бывает очень стыдно, и это хороший знак. Хуже, когда собственный повзрослевший ребёнок или бывший муж обходят десятой дорогой, а ты не понимаешь почему. Так что большая удача, если у бодливой коровы нет рогов, у «сумасшедших матерей» — безграничных возможностей, а у обручального кольца — всевластия.

Мужская боевая раскраска сугубо функциональна и бывает, пожалуй, трёх видов: маскировочная, устрашающая и уведомительная — означающая, что мужчина встал на некую тропу (войны, поиска, победы или смерти).