Юрий Шокарев - Пистолеты, револьверы

Опыт показал: прицеливаться и одновременно подносить к оружию прут очень неудобно. Поэтому в конце XV века запальное отверстие перенесли на правую сторону ствола. Рядом разместили небольшую полку с углублением, куда насыпали мерку так называемого затравочного пороха. Теперь достаточно было его воспламенить, чтобы огонь через запальное отверстие перекинулся в казенную часть ствола и подпалил основной заряд. Это вроде бы небольшое усовершенствование произвело в истории ручного огнестрельного оружия маленькую революцию.

Через некоторое время полку прикрыли от ветра, дождя и снега откидной крышкой. Заодно подыскали замену раскаленному пруту — длинный фитиль, который в западноевропейских странах пропитывали селитрой или винным спиртом, а на Руси вываривали в золе. После подобной обработки фитиль уже не сгорал, а неторопливо тлел, и стрелок мог в любой момент боя привести оружие в действие. Вот только подносить каждый раз фитиль к полке было по-прежнему неудобно. Что ж, и эту операцию сумели упростить и ускорить, соединив фитиль с оружием. В ложе проделали отверстие, через которое пропустили тонкую металлическую полоску в виде латинской буквы S с зажимом на конце, названную серпентином (у нас — жагрой). Когда стрелок приподнимал нижний конец серпентина, верхний, из которого торчал тлеющий фитиль, опускался к полке и касался запального пороха. Словом, отныне отпала надобность держаться поблизости полевой жаровни, чтобы раскалить железный прут.

В конце XV века оружие оборудовали довольно сложным по тем временам фитильным замком, в котором к серпентину добавили шептало — пластинчатую пружину с выступом, закрепленную на оси с внутренней стороны замочной доски. Она соединялась с серпентином так, что стоило стрелку нажать на спусковой крючок, как задний конец шептала поднимался и фитиль ложился на полку, поджигая запальный порох. А вскоре и саму полку переместили на замочную доску.

В XVI–XVII веках англичане приделали к полке небольшой щиток, при выстреле защищавший глаза от вспышки. Тогда же перешли и к более эффективному виду пороха. Прежний, измельченный в пыль, в сырую погоду быстро впитывал влагу, слипался, да и вообще горел неравномерно, из-за чего несгоревшие частицы постоянно забивали ствол и затравочное отверстие. Опыт показал, что из пороховой смеси следует вылепить небольшие твердые лепешки, а потом расколоть их на относительно крупные зерна. Они сгорали медленнее «пыли», зато без остатка и выделяли больше энергии. Новый порох вскоре вытеснил все предшествующие сорта и благополучно существовал до середины XIX века, когда на смену пришли более эффективные пироксилиновые пороха.

Менялись и пули. Сперва их выделывали из стали и других сплавов в виде стрел, шаров, кубов и ромбов. Но затем остановились на круглой пуле из свинца, который легко обрабатывается, а его тяжесть придавала пуле хорошие баллистические свойства.

Любопытно, но некоторое время считалось, что металл пули должен непременно соответствовать намеченной цели. И действительно, эффективно поразить противника, облаченного в металлические доспехи, могла лишь стальная пуля. А некий французский заговорщик перед покушением на испанского короля Карла V отлил для него пули… из золота!

Сколько ни пытались мастера усовершенствовать фитильный замок, добиться существенных перемен так и не удалось. Помехой оказался сам фитиль, который стрелку надлежало постоянно держать тлеющим. Но чем же тогда воспламенять метательный заряд в стволе? И вот возникла блестящая идея — заменить фитиль кремнем и металлическим кресалом. Изобретение кремневого колесцового замка ознаменовало начало новой эры в истории ручного огнестрельного оружия.

Историки военного дела не первое десятилетие спорят о том, кто же именно изобрел это устройство. Согласны они лишь в одном — колесцовый замок нельзя было придумать, не зная часового механизма с многочисленными колесиками, пружинами и заводными ключами. Поэтому некоторые исследователи склонны верить дошедшим сведениям, что колесцовый замок первым изготовил часовых дел мастер из Нюрнберга Иоганн Кифус и было это в 1517 году. Однако пока не удалось разыскать никаких документальных источников об этом человеке, которые датировались бы XVI веком.