Вячеслав Глазычев - Урбанистика. часть 3

Последнее понятно, поскольку к стационарным зеркалам фасадов необходимо добавить витрины бесчисленных магазинов, врезанные в солидную стену старых и новых зданий. Их стекло ведет с нами двойную игру, так как по мере движения мимо они то раскрывают вид внутри, то играют роль еще одного зеркала. И еще мобильные зеркала автомобильных и автобусных окон, да еще и полированные кузова тех же авто…

С зеркалами явно заигрались, и в новейшей архитектуре все чаще можно видеть как восхитительные, так и шокирующие своими формами глухие объемы сооружений, назначение которых распознается только из надписей на фасаде или у входа. Они могут быть покрыты матовым металлом, неполированным камнем, или соединять в себе разные материалы, или, будучи из стекла, тяготеть к округлости форм, что убирает зеркальный эффект. Так или иначе, но недолгому господству зеркал приходит конец, что означает возрождение воды в этой роли.

Увлеченность архитектуры зеркальными отражениями достигла апогея в 70-е годы ХХ в., чему способствовало изобретение пылеотталкивающего и прочих сложных стекол. Как всякий широко эксплуатируемый прием, работа с зеркальным отражением достаточно быстро стала банальностью и начала утомлять. Однако в отдельных случаях, как при создании Мемориала Вьетнамской войны в Вашингтоне, где посетитель видит свое отражение в зеркале полированного черного гранита, на котором выбиты имена всех погибших, банальность исчезает без следа.

Банальность приема не исчезает полностью, но почти стирается, когда взаимодействие элементарной формы панорамного кинотеатра в парижском парке Ла Виллет с вполне тривиальной архитектурной формой павильона и подвижностью облаков образует достаточно сложный кинетический сценарий. Все началось с живописи Ван Эйка и Тициана, встроивших вертикаль зеркала в интерьер, за счет чего пространство в раме картины начало тонкую игру со зрителем. И все же нарушение тысячелетней традиции достаточно себя исчерпало.

По мере того как страсть к одинарным или двойным зеркальным отражениям архитектуры в архитектуре явно остывала и с началом нового века увлеклись сложными, так или иначе деформированными поверхностями, взгляд горожанина все чаще стал с удовлетворением считывать визуальное удвоение архитектуры в традиционном зеркале водоема.

Мы не столь уж часто располагаем достаточным досугом, чтобы пытаться воспринять город как целое. Гораздо чаще город воспринимается нами так же, как воспринимает интерьер комнаты маленький ребенок, которому нужно задрать голову, чтобы увидеть лица взрослых или притолоку двери. Иными словами, внимание наше приковано к тому, что находится на уровне глаз или чуть выше. Это уровень, на котором архитектура зданий, если они выше двух этажей, воспринимается только фрагментарно.

Это царство городского дизайна, который до недавнего времени был естественным продолжением архитектуры, но в ХХ в. обособился и стал настойчиво выдвигаться на передний план. Афишные тумбы исчезли, вытесненные биллбордами и перетяжками, в большинстве случаев киоски, обрамление дверей и витрин стандартизовались, войдя в одно семейство с автозаправочными станциями. Если входы на станции парижского метро еще были оформлены Гимаром, блестящим мастером стиля модерн, если московское метро довоенного времени обрело надземные павильоны и монументальные входы, выполненные лучше или хуже, то большинство новых станций во всех городах мира – это всего лишь лестница или эскалатор в глубь земли, обозначенная скромных размеров знаком «М» или его аналогом на других языках. Кажется, что только старые городские центры продолжают радовать многообразием решений городского партера, отчего к ним стремятся туристы.