Мирзакарим Норбеков - Интуиция дурака, или Как достать халявный миллион решений

Нашли бутылку из-под кефира, но мытую. Спрашиваем:

– Сколько было кефира?

Уборщица говорит:

– Да на треть было, но он был такой… сгнивший.

Испугалась, почему такую никчемную бутылку ищем. Проверили улицу – был пожар. Маршрут проверили.

А вот канализационного колодца не нашли. Во всем городском парке, где это случилось, не было ни одного колодца. Даже специальное прочесывание добровольцами не помогло.

И таких случаев мы собрали почти четыреста.

P.S. Иногда Мирзакарим Санакулович проводит в зале опрос слушателей, переживших состояние клинической смерти. Интересно, что на каждом курсе обязательно находятся несколько таких человек. Вот стенограмма одного из опросов.

– Есть кто-то в зале, кто был в состоянии клинической смерти? У кого была остановка сердца, врачами подтвержденная… Поднимите руку, у кого? Пожалуйста.

( Несколько человек поднимают руки. )

– Есть еще кто-нибудь? Один, два, три, четыре, пять, шесть. Да нет, пятеро вас. Я же чувствую. Таких людей всегда сразу видно. Идемте, пожалуйста, можно вас сюда пригласить? Я вас прошу.

( Слушатели выходят на сцену. Мирзакарим Санакулович подходит с микрофоном к первой слушательнице. )

– Пожалуйста. То, что вы сейчас расскажете, – это жалкие огрызки того, что было. Когда это было? Как это было, и что вы ощущали?

– Это было, когда я рожала. У меня были очень тяжелые роды…

– Закройте глаза.

Стоящие на сцене закрывают глаза. Мирзакарим Санакулович обращается к аудитории:

– Запоминайте вот эту траекторию.

( Показывает рукой сначала по диагонали вверх, потом по горизонтали, потом по диагонали вниз. )

– И потом оттуда… Понятно, да?

Стоящим на сцене:

– Открываем глаза.

( Продолжается диалог со слушательницей. )

– Ну, были очень тяжелые роды, и, значит, принимали их отдельно, не в родовой, а в операционной. Хотели делать прерывание. В общем, потом я не знаю, что произошло. У меня было… Ну, я потеряла сознание или что-то. И вдруг полетела куда-то, в какую-то огромную трубу.

– Траекторию скажите: вниз полетели, вперед, вверх?

– Нет, вот так вот. ( Показывает по диагонали вверх. )

– Вверх, да?

– Чуть вверх. И стояла я как бы…

– Потому что только во время родов погибшую женщину Господь лично сам туда принимает. Вверх уходит…

– Да, и я как бы стояла впереди летящего на большой скорости… паровоза, что ли. И вдруг влетаю из темного туннеля куда-то. Ну, в такое пространство, где… Я даже вот сейчас говорю – у меня мурашки по телу. Потому что там была такая не обыкновенная красота! Это было огромное солнце. Это была огромная какая-то поляна, где было так прекрасно!

И я даже слышала какие-то звуки, я слышала голоса. Но я была там одна. Вот. И вдруг мне какой-то голос говорит: «Ну ладно, лапушка, возвращайся, возвращайся». А мне так не хотелось! А когда я вернулась, то мне было очень тяжело. В общем, вот… У меня…

– Вот какой-то огрызок вы услышали, дорогие мои. Это огрызки. Но, между прочим, у вас самой желания вернуться не было, да?

– Нет, я очень хотела остаться.

– Но вас выгнали оттуда.

– Да, мне сказали, что пора возвращаться. У меня же дочка родилась. И такая желанная, и такая долгожданная. Мне запрещали рожать, потому что я была сердечница. Но я все-таки отважилась. И когда я узнала, что беременна, то от всех тщательно это скрывала. Я никуда не ходила, к врачам не обращалась, только в роддоме мне сделали анализы… И, в общем, роды были тяжелые.

– Спасибо.

( Подходит к следующей слушательнице. )

– Ну, у меня клиническая смерть была лет двадцать назад. То есть, у меня был обычный аппендицит. Когда разрезали, там оказался перитонит.

– Давайте так, будем говорить с того момента, когда вы вышли из своего тела.

– Вот, на операционном столе наступил этот момент. И что в этот момент я видела? Ну, я не знаю, это было очень давно, но я помню…

– Вы себя со стороны видели?

– Я видела? Нет, себя я не видела со стороны. Я видела, где я летела, то есть видела туннель типа метро… Такой туннель и свет… Я не видела, было там солнце или нет, но откуда-то шел свет… Весь туннель был яркий-яркий, настолько яркий… И свет был такой сочный, что… Такое тепло, такое излучение нежное-нежное. Сейчас даже чувствую это.

И вот я лечу с бешеной скоростью, но я не ощущаю ветра. Я знаю, что лечу, я просто знаю, что лечу. И вдруг вижу какую-то белую стену. И голос мне говорит: «Тебе еще рано туда». И всё…