Константин Саркисян - Конституция мира. Книга первая. Явление

Я проснулся от телефонного звонка. Меня всегда умиляло, когда ни свет ни заря звонил друг и, первое, что я слышал в телефоне, был невинный вопрос: «Не спишь?»

– Уже нет… – сонным голосом отвечал я.

– Ну, что, ты готов к покорению вершин? – бодрым, как всегда, голосом продолжал он. Мне всегда казалось, что, когда он появился на свет, в него сразу вставили вечную батарейку.

– Сегодня что – суббота? – спросил я. Из памяти вдруг всплыла наша недельной давности договорённость поехать в горы. Я всегда любил горы. В них есть что-то, от чего всё моё существо приходило в неописуемый восторг.

– Я могу смотреть на них часами. Привыкнуть к ним не возможно. Я не был скалолазом или альпинистом. Мне не хочется красть и присваивать себе величие гор, чтобы на мгновение почувствовать себя королём, героем, повелителем мира и готовым заплатить за это любую цену, и, может быть, даже пожертвовать не только своей жизнью, но и жизнью другого. Горы такого не прощают! Чудаки-покорители гор – они решили, что, взобравшись на самые высокие пики, покорили их. Достичь вершины – не значит её покорить. Эти люди всего лишь проверяют себя на силу воли и выносливость, а не гору – на её покорность. Я не покоряю вершины, не завоёвываю горы. Я просто люблю их. И всегда испытывал к ним особое уважение и признание. Гора, как женщина, она покорится лишь тому, кто постигнет её суть, так же, как и океан, пустыня, небо или даже сам космос. Люди полетели в космос, но это не значит, что они его покорили. Если ты провёл незабываемую ночь с королевой – это не значит, что наутро ты проснулся королём или покорил королеву. Это значит, что она позволила тебе побыть с ней какое-то время. И если гора захочет тебя скинуть, океан утопить, небо сбросить или королева казнить, то они это сделают. И тогда ты поймёшь – кто кого покорил. Я не покорял горы, я просто любил их так же, как и всё, что неподвластно покорению человека. Поэтому, вспомнив о нашей договорённости, ответ был прост: «Вечером буду на трассе», – и бросил трубку.

Я принял душ и, что не свойственно мне, стоял очень долго под сильным напором горячей воды. Почему-то вдруг мне вспомнилась та ночь. Стоя под душем, я прокручивал в памяти каждую секунду, начиная от момента, когда я выключил телевизор, и до того момента, когда я открыл глаза и Его уже не было. Стук в дверь отвлёк меня от воспоминания, и я увидел, что ванная стала похожа на парную в бане, где от пара ничего не видно. Тело моё покраснело от кипятка. В дверь стучала мама.

– Сын, ты в порядке?

– Да. Всё хорошо! – ответил я.

– Ты уже минут сорок там! Тебе плохо? – с тревогой в голосе спросила мама.

– Нет, мам, всё хорошо! Я выхожу!

Запах поджаренной яичницы, приготовленной мамой, возбуждал аппетит мгновенно. Она её делала волшебно. Казалось бы: пара яиц и несколько кусочков помидора, но по своему воздействию блюдо было похоже на зелье для приворота. Я сел за стол и принялся уплетать божественное кушанье. Мама всегда клала на стол приборы, но я никогда не ел яичницу вилкой и ножом, а только черпал её кусочками свежего хлеба. То были мгновения счастья, когда утром на стол подавалась яичница с помидорами и свежим горячим хлебом. В такие моменты я не мог думать ни о чём другом.

– Знаешь, я уже давно хочу с тобой поговорить, но не знаю, как начать… – вдруг сказала мама.

Я напрягся: «Что случилось?» Когда она таким тоном говорит, значит, дело пахнет керосином. Уже – не до яичницы.

– Нет… ничего такого. Просто я хотела узнать – у тебя что-то случилось?

– В каком смысле, что-то у меня случилось? – от такого начала у меня в голове файлы зависли.

– Ты знаешь, я боялась спросить у тебя и ждала целый год этого.

– Чего ты ждала год?

– Когда тебе было десять лет и ты вдруг стал читать Библию, мы с отцом, поначалу были рады, что ты сидишь дома, читаешь. Но потом я перестала понимать – хорошо это или плохо, когда тебя унесло слишком далеко. Мне стало страшно. Казалось, что я тебя теряю. Твоя комната была похожа на церковную лавку: я везде находила кресты, видела твои рисунки. Я просила отца поговорить с тобой, но он не стал это делать и мне запретил. Сказал, что ты побесишься и успокоишься. Но ты не успокаивался. Я даже хотела обратиться за помощью к детскому психологу, потому что совершенно не понимала, что с тобой происходит и что с этим делать. И вдруг, год назад, как-то сразу, всё это закончилось, и я была так рада, но страх за тебя всё равно до сих пор меня не покидает. Мне кажется, что это вернётся. Я не спрашивала тебя, что случилось, делала вид, что ничего особенного не произошло, как будто приснился кошмарный сон и он закончился. Твоя комната в одночасье превратилась в прежнюю комнату обыкновенного подростка. Не думала я, что буду так рада увидеть снова в своём сыне прежнего мальчика, у которого есть друзья и он ходит непонятно где. И теперь, когда прошёл год, я хочу у тебя спросить, что случилось?