Джошуа Фоер - Эйнштейн гуляет по Луне. Наука и искусство запоминания

Пару недель спустя после возвращения из Таллахасси я позвонил Ларри Сквайру, неврологу и исследователю памяти, работавшему в университетах Калифорнии и Сан-Диего, а также в Медицинском центре ветеранов Сан-Диего.

Сквайр изучал E.P. более десяти лет. Он согласился, чтобы я сопровождал его во время очередного визита в одноэтажный дом в пригороде Сан-Диего, где E.P. проживал с женой. Мы отправились туда вместе с координатором исследований в лаборатории Сквайра Джен Франсино, которая часто навещала E.P., чтобы протестировать его восприятие. И хотя Франсино была у E.P. в гостях больше двух сотен раз, он всякий раз встречал ее как совершенную незнакомку.

В E.P. шесть футов [24]росту, его седые волосы разделены идеальным пробором, а уши необычно длинны. Он общителен, дружелюбен и обходителен. Много смеется. Поначалу он производит впечатление обычного доброго дедушки. Франсино, блондинка спортивного телосложения, сидит со мной и Сквайром напротив E.P. за обеденным столом и задает серию вопросов, которые призваны оценить общую эрудицию и интеллект E.P. Франсино спрашивает, на каком континенте находится Бразилия, сколько недель в году, температуру кипения воды. Она хочет продемонстрировать то, что уже показали множественные тесты: E.P. осознает, как устроен мир. Его коэффициент интеллекта 103, и кратковременная память не повреждена. Он терпеливо отвечает на вопросы – на все верно – с таким же выражением недоумения на лице, какое было бы и у меня, если бы какой-то незнакомец пришел ко мне домой и настоятельно выспрашивал, знаю ли я температуру кипения воды.

– Что стоит сделать, если вы находите на улице конверт, запечатанный, с надписанным адресом и наклеенной маркой? – спрашивает Франсино.

– Само собой, положить в почтовый ящик. Еще? – E.P. усмехается и бросает на меня косой взгляд, словно бы говоря: «Они что, идиотом меня считают?» Но, чувствуя, что в данной ситуации лучше быть вежливым, он вновь оборачивается к Франсино со словами: – Интересные у вас вопросы. Очень интересные, – и он понятия не имеет, что слышал их уже много раз.

– Зачем мы готовим еду?

– Потому что она сырая? – на слове «сырая» тон его голоса меняется, и удивление уступает место сомнению.

Я спрашиваю E.P., знает ли он имя нашего президента.

– Боюсь, оно выскочило из головы. Странно.

– А имя Билл Клинтон звучит знакомо?

– Конечно! Я знаю Клинтона. Он мой старый приятель, ученый, отличный парень. Я с ним работал одно время. – Он замечает, как расширяются мои глаза в недоверии, и осекается: «Разве что есть еще какой-то Клинтон, которого вы имеете в виду…»

– Ну, знаете, нашего предыдущего президента тоже звали Билл Клинтон.

– Он был президентом! Ух ты! – E.P. хлопает себя по коленке и смеется, но он ничуточки не обескуражен.

– Какого президента вы помните?

Какое-то время E.P. размышляет.

– Так-так. Был такой Франклин Рузвельт…

– А о Джоне Кеннеди вы слышали?

– Кеннеди? Нет, боюсь, с ним я незнаком.

Франсино вмешивается в наш разговор с очередным вопросом.

– Зачем мы учим историю?

– Само собой, чтобы знать, что происходило в прошлом.

– А зачем нам знать, что происходило в прошлом?

– Потому что это интересно.

В ноябре 1992 г.E.P. слег, казалось бы, с обычной простудой. Пять дней он провел в постели с температурой, безразличный ко всему миру и не представлявший, что что-то идет не так, а в это время в его голове коварный вирус, известный как простой герпес, прогрызал себе дорогу через мозг, как червяк сквозь яблоко. К тому времени, как вирус успокоился, два кусочка срединных височных долей мозга E.P. размером с грецкий орех пропали, забрав с собой большую часть памяти больного.

Вирус ударил по мозгу E.P. с пугающей точностью. Срединные височные доли – по одной слева и справа – вместе с гиппокампом и частью прилегающих к нему зон отвечают за магический процесс трансформации наших ощущений в долгосрочные воспоминания. Воспоминания на самом деле располагаются не в гиппокампе, а на морщинистом внешнем слое головного мозга, неокортексе – но область гиппокампа отвечает за их сохранение. Гиппокамп E.P. был разрушен, и без него мужчина стал как видеокамера без кассеты – видит, но не записывает.

У E.P. два вида амнезии: антероградная, что значит, что он не может формировать новые воспоминания, и ретроградная, которая не позволяет ему обращаться к старым воспоминаниям – по крайней мере к тому, что произошло после 1950-го. Но детство, служба в торговом флоте, Вторая мировая война – все это идеально четко в его памяти. Однако он думает, что бензин стоит четвертак за галлон, а нога человека никогда не ступала на поверхность Луны.