Павел Норвилло - Факторы эффективности взаимодействия руководителя с группой

Разумеется, между торгующимися могут встречаться как искренние заблуждения насчёт действительной ценности обмениваемого (например, когда все участники сделки уверены, что переходящие из рук в руки безделушки имеют магическую силу), так и самые разнообразные махинации. Но если обмен не переходит в открытое вымогательство или грабёж и совершается именно добровольно, то это значит, что по крайней мере в своей субъективной шкале ценностей каждый из партнёров признал полученное допустимой заменой отданному. И если обладатель, скажем, старинной книги, которую в спокойной обстановке называют «бесценной», во времена войны и голода считает большой удачей выторговать за неё полмешка крупы, то такое отношение как раз и показывает, что было достигнуто полное психологическое равенство обменивавшегося 9 9 * Это же можно сказать и про массу сделок между представителями европейской цивилизации и «дикарями», когда за мелкую галантерею выменивалось буквально всё, включая земли и людей. Но поскольку аборигенам было действительно «не жалко» отдавать добытые ими кораллы, жемчуг или соболиные шкуры за стеклянные бусы или понюшку табаку, то остаётся признать, что на тот период установившаяся в той или иной местности такса обмена не противоречила местным же представлениям о справедливости. *.

Прямым следствием такой субъективной равноценности условий обмена является то, что и собственные статусы партнёры воспринимают как безусловно равные и симметричные. Так что даже если в результате сделки одна из сторон «на самом деле» оказывается безнадёжно проигравшей, а предоставленный ею вклад неизмеримо превосходит полученное возмещение, то подобное неравенство всё равно не даёт участникам данного вида взаимодействия никаких дополнительных возможностей по влиянию друг на друга. То есть, конечно, в процессе обмена можно увидеть, как один из контрагентов указывает второму, например, подать не этот, а тот пучок, оставить или заменить уздечку, произвести ещё какие-нибудь и порой достаточно сложные операции, и такие указания беспрекословно выполняются. Однако сходство между послушанием при обмене и теми отношениями межличностного влияния, которые складываются в группе и группировке, ограничивается исключительно внешними совпадениями. Тогда как механизмы, побуждающие участников разных видов взаимодействия следовать распоряжениям друг друга, имеют между собой очень мало общего.

Чтобы убедиться в этом, обратимся к одному выразительному примеру обмена операциями, описанному в старинной притче: «На берегу горного потока встретились слепой и хромой. Им надо было переправиться на другой берег, но в одиночку они этого сделать не могли. Поэтому хромой сел на спину слепому и стал указывать дорогу.»

О дальнейших приключениях изобретательных путешественников притча молчит, в связи с чем можно предположить, что они просто разошлись каждый своей дорогой, и ничего поучительного с ними больше не случалось. При этом далеко идущие мотивы или цели очень временного попутчика, скорее всего, так и остались неизвестны Слепому и Хромому, поскольку, кроме удовлетворения праздного любопытства, никакого практического смысла такое знание всё равно не имело бы. В привлёкших народную молву обстоятельствах для налаживания и завершения взаимодействия нашим героям совершенно достаточно, во-первых, совпадения сиюминутной задачи – перебраться через реку, – и во-вторых, способности партнёра восполнить отсутствующую у себя телесную функцию. Иначе говоря, участники этого своеобразного обмена, почти не задерживаясь на личностных свойствах своего контрагента, проявляют подлинную заинтересованность лишь в одном-единственном аспекте его физического состояния.

Так Слепой, для которого по-настоящему важна лишь способность напарника видеть, тем самым фактически «пропускает» в Хромом человека и использует его просто как средство ориентировки. А стало быть, в этом качестве для Слепого вполне равноценной заменой Хромому мог бы стать любой другой естественный или искусственный объект, помогающий получить представление об окружающей местности.

Со своей стороны, и Хромой использует Слепого как средство, но только не ориентировки, а передвижения. И в этом качестве партнёр для Хромого весьма близок к той же лошади или ослу (пожалуй, настоящее вьючное животное устроило бы Хромого даже больше, поскольку Слепой довезёт лишь до другого берега, а на лошади можно было бы добраться до конечной цели путешествия).