Людмила Иванова - Ветер перемен. Танцующая с ветром

Ты сама солнышко, – пробормотал он.

Что?! – спросила она, чувствуя его взгляд и, как мурашки побежали по коже.

В это время подошел официант:

Вы готовы сделать заказ?

Кирилл, не отрывая взгляда, бросил в его сторону:

Да, – и не глядя в меню, ткнул пальцем в какое-то блюдо, и сказал:

Вот это. Два. И чай.

Какой?

Самый вкусный и десерт к нему, ваш фирменный. Два.

Официант записав, удалился, а Кирилл смотрел на Катю.

«Невозможно глаз отвесть, – подумала про себя она. – Ненаглядная что ли?».

Кирилл, а чем ты занимаешься? – решила она попробовать отвлечь его от себя.

Да так, работаю, иногда в командировки езжу…

Ты же говорил, что на пенсии? – хитро прищурилась она, думая, что подловила его на словах.

Итак, на пенсии, – просто ответил он, – просто я теперь работаю по специальности, компьютерную технику ремонтирую.

Ооо! – только и смогла ответить Катя. – А у тебя дети есть? Ты вообще был женат или с девушкой жил? – поинтересовалась она.

Да, – глухо ответил он и мрачно посмотрел на нее. – И был, и жил. Давно.

Катя не знала, что сказать. Его односложные ответы сбивали ее с толку.

«Ай, больше делать нечего как совать нос в чужие дела», – подумала она и перестала ковыряться в чужом прошлом. – «Всему свое время», – вспомнилась ей стародавняя истина.

А он смотрел на нее, и не мог насмотреться, потом протянул свои руки к ней и, нежно взял ее руки в свои, и держал так, словно боялся, что она убежит. И молчал. Весь вечер. А Катя болтала всякие всячины, обо всем и ни о чем, как чукча, что вижу, то пою. Потом вздохнула и помолвила с сожалением:

Пора собираться. Скоро дети вернутся с гостей.

Он попросил счет, и, вложив купюру, встал и подошел к ней:

Поехали, такси ждет, довезу тебя до дома.

Катя благодарно улыбнулась и. взяв его за руку, шепнула:

Спасибо тебе за приятный вечер, – и почувствовала, как он в ответ сжал ее руку, словно не хотел отпускать. И они, держась за руки, как подростки, вышли из чайханы.

Кирилл стал приходить каждый вечер в одно и то же время. Со всякими гостинцами, продуктами, познакомился и подружился с мальчишками. Они были от него без ума.

«По нему часы сверять можно», – удивлялась Катя. И всегда с подарками, для нее и детей.

Мел, если он так будет продолжать дальше, то добьется своего! – счастливо вздыхала она в трубку.

А Мелисса только удивлялась, охала и ахала и говорила: «Вот это да! Ну, дает! Молодец какой!».

Месяц беззаботной радости и счастья, красивых и постоянных ухаживаний, сделали свое дело, Катя светилась изнутри, словно вокруг нее нимб образовался. Это называлось счастье. Счастье вдвоем. И это, конечно же, заметили на работе, кто-то подтрунивал над ней, кто-то радовался за нее. Шеф, после ее отказа, стал редко появляться у них, равно как и Никита Матвеевич. Но Катю это не интересовало. Она была им просто благодарна, ведь благодаря им, она поняла чего стоит, и что может, а может она многое.…И после работы она всегда спешила домой.

Кирилл, у тебя руки золотые, – улыбалась Катя, когда он починил компьютер, она вспомнила слова старшей невестки, когда они спорили с братом, она доказывала ему, что мужчины деградируют без женщин, а когда они приехали к Кате в гости, она посмотрела на все и заключила: «Оказывается, женщины без мужчин тоже деградируют». Да женщинам нужны настоящие мужчины. Это точно. И наоборот.

Катя счастливая смотрела на него и, что-то светлое и радостное захватило все ее существо:

У тебя голова светлая. Как ты так разбираешься в этих схемах и железках?

Он, занимаясь делом, без отрыва от производства, буднично пробормотал:

Ага. Все-таки специальность пригождается.

А какая твоя специальность? – полюбопытствовала она.

Инженер. Автоматика и вычислительная техника. В общем, программист я.

Ого! Ты же в полиции работал?

Да, – он тяжело вздохнул, помолчав, с тоской добавил: – Сознательно туда пошел. Защищать слабых и беззащитных. Женщин и детей, – и помрачнел, а потом, глядя в одну точку, словно видел что-то такое страшное, проговорил. – После смерти жены. Погибли они. Сбили на переходе. Беременная была…Моя, – глухо и тяжело давались ему слова. – За рулем до сих пор не езжу. Перед глазами они стоят. Слабые и беззащитные.

Катя молчала, боясь, что он замолчит и оставит это в себе, боялась разрушить, что-то невидимое, еле уловимое, какую-то связь. Они помолчали, а потом она мягко-мягко спросила, вложив столько нежности и сопереживания в этот страшный и мучительный вопрос: