Джонатан Хайдт - Стакан всегда наполовину полон! 10 великих идей о том, как стать счастливым

Среди многочисленных талантов Франклина была и сверхъестественная способность видеть потенциал, а затем его реализовывать. Он видел потенциал мощеных освещенных улиц, добровольных пожарных дружин и публичных библиотек и добивался, чтобы все это появилось в Филадельфии. Он видел потенциал молодой американской республики и сыграл много ролей в ее создании. А еще он видел потенциал в себе – понимал, что способен исправить свои привычки, и так и делал. Когда Франклину было под тридцать и он был молодым предпринимателем и печатником, он, по собственным словам, «замыслил смелый и трудный план достижения морального совершенства» (Франклин, 2016). Выбрав несколько добродетелей, которые ему хотелось развить у себя, он попытался жить в соответствии с принятым решением. И тут же обнаружил бессилие наездника:

В то время как мое внимание было занято тем, как бы избежать одной ошибки, я часто неожиданно совершал другую; укоренившаяся привычка проявлялась, пользуясь моей невнимательностью; склонность оказывалась иногда сильнее разума. Наконец я пришел к выводу, что простого разумного убеждения в том, что для нас самих лучше всего быть совершенно добродетельными, недостаточно, чтобы предохранить нас от промахов, и что прежде, чем мы добьемся от себя устойчивого, постоянно нравственного поведения, мы должны искоренить в себе вредные привычки (Франклин, 2016).

У Франклина была поразительная психологическая интуиция. Он понимал, что наездник может добиться успеха только постольку, поскольку выдрессирует слона (хотя не прибегал к этим терминам), поэтому разработал план тренировок. Составил список из 13 добродетелей, каждая из которых была связана с конкретными действиями, которые следовало совершать или от которых следовало воздерживаться (например: « Воздержание . – Есть не до пресыщения»; « Бережливость . – Тратить деньги только на то, что приносит благо мне или другим»; « Целомудрие . – Избегать вступать в половые сношения слишком часто, только для поддержания здоровья и продолжения рода»). Затем он расчертил таблицу с семью столбцами (по одному на каждый день недели) и тринадцатью строками (по одной на каждую добродетель) и отмечал в соответствующих ячейках маленькой черной точкой каждый случай, когда он поступался той или иной добродетелью в течение дня. Выбирал какую-то одну добродетель и неделю работал только над ней – следил, чтобы в отведенной ей строке не было ни одной черной точки, а остальным добродетелям не уделял особого внимания, лишь точками отмечал случаи нарушения. За тринадцать недель он проработал всю таблицу. Затем повторил все с начала, потом еще раз – и обнаружил, что с каждым повторением точек в таблице все меньше и меньше. В автобиографии Франклин писал, что хотя от совершенства он был «весьма далек», однако «мои старания сделали меня лучше и счастливее, чем я был бы без этого опыта». И продолжал: «Я хотел бы, чтобы мои потомки знали, что именно этому маленькому изобретению, с Божьего благословения, обязан их предок постоянным счастьем своей жизни вплоть до настоящего времени, когда он пишет эти строки в возрасте семидесяти девяти лет» (Франклин, 2016).

Конечно, никто не знает, стал бы Франклин без этой таблички несчастнее и неудачливее, зато мы можем поискать другие данные, чтобы проверить его основной психологический тезис. Этот тезис, который мы с вами условимся называть «гипотеза добродетели», совпадает с утверждениями Эпикура и Будды в эпиграфах к этой главе: воспитание в себе добродетели делает человека счастливее. Сомневаться в этой гипотезе есть много причин. Сам Франклин признавался, что у него так и не получилось воспитать в себе добродетель скромности, однако он пожал обильные социальные плоды, научившись ее изображать. Быть может, гипотеза добродетели на поверку окажется лишь циничным советом в духе Макиавелли: научить симулировать добродетель – и тебя ждет успех, а значит, и счастье, каким бы ни был твой характер на самом деле.

У идей есть родословная, у идей есть багаж. Когда мы, представители западной цивилизации, размышляем о морали, то задействуем понятия, которым уже много тысяч лет, однако в последние двести лет в их развитии наметился новый поворот. Мы не понимаем, что с точки зрения других культур наши морально-этические воззрения несколько странны, не отдаем себе отчета, что они основаны на особом наборе психологических предпосылок, и этот набор, похоже, ошибочен.