Бурлан П. - Симорон из первых рук, или Как достичь того, чего достичь невозможно

Представь себе, читатель, эту давнюю уже картину: ты — и мир вокруг, образованный стенками твоего «инкубатора». Он еще не дифференцирован, мир, не раскрашен многообразием проявлений — тьма египетская, в общем… И взаимоотношения с ним — как у солдата с полевой кухней: щи или котлеты — всего побольше.

Однако мы с тобой, читатель, давно уже не эмбрионы. Уроки того времени — позади. За плечами как минимум следующий этап познания мира — школьный, голова нашпигована инструкциями на все случаи. Как же мы обычно ведем себя, если снова, в который раз, проваливаемся

в ситуацию первой стадии — с дразнящими, загадочными запахами?… No problem — ныряем в свое «справочное бюро» и находим всему обоснование: шум — это проехала за окном машина; холодно — окно открыто, сквозняк; темно — отслужила свой срок лампочка…

Теперь мы будем иметь дело с машиной, окном, лампочкой: как-то ощутимее, предметнее. Еще бы — мысль об автомобиле пробудит в нас горечь по поводу собственной «тачки», угнанной лиходеями; сквозняк доведет до кондиции начавшуюся вчера ангину; перегоревшая лампа усугубит тлеющий на душе страх перед вечным вселенским мраком… И это еще не все: завтра мы побежим в органы, устроим очередной разгром в связи с тем, что не могут найти угонщиков; больное горло отменит наш доклад на симпозиуме, от которого зависела дальнейшая карьера; душевный ужас заставит баррикадировать окна еще парой стальных решеток…

Словом, пошла писать губерния…

Приостановить эту летопись надо с ходу, в первых строках. Получив информацию, адресованную поверхностным ощущениям, ни в коем случае не бросаемся на нее, как Дарвин на обезьян, дабы изучить, вникнуть, интерпретировать. Никаких дважды два, тем более — трижды три.

Смотрите-ка: повар, коему в свое время было поручено приготовить щи, вновь несет к столу то же блюдо… Уповая на нашу забывчивость? Пережеванное невкусно, братан! Разоблачим шутника — продемонстрируем, что данное варево нам да-а-авно знакомо.

ЧИТАТЕЛЬ. То есть…

Ух ты — бухты, какие мы важные!.. Валяйте, ребята, работайте, старайтесь, развлекайте меня! Оплачу услуги — по 20 копеек за каждую цацку…

Смеемся, в общем, над угрозой, дискредитируя ее потуги на серьезность. Прокручиваем фарс наперед, не ожидая, пока он превратится в драму. Завершаем сюжет раньше, чем он мог бы завершиться в реальности. Аплодируем себе и вручаем цветы! Как это называется, гости дорогие?

ГОСТИ. Самоо…

Совершенно верно. Только минутный. Может — секундный. Мы улыбнулись — и жизнь улыбнулась нам. Там, где только что намечалась тень на плетень, обнаружился свет. Приятель наш, симпатяга наш — на своем посту. И нет нужды искать нового. В путь!

С момента нашего приближения к земному общепиту мы проходим четыре стадии внедрения в него: ясли (пребывание в материнском лоне), школа (от рождения до подростковости), переход (между детством и взрослостью), практикум (взрослая жизнь). Движение в данном направлении подогревается инстинктом исследования, главным объектом которого является то, что просматривается за финишной лентой: смерть. Чтобы благополучно дойти до этого печального конца, не сбиться случайно с маршрута, мы постоянно выверяем его в повседневности — вновь, в который раз погружаемся в игровую обстановку, соответствующую названным четырем стадиям.

Обнаружить свое добровольное пленение желательно как можно раньше — это позволит нам сравнительно легко восстановиться в симоронском статусе. На первой стадии, отыгрываемой повторно, во внешней среде воспроизводится завлекающая информация, адресованная нашим поверхностным ощущениям. Шаржированно демонстрируя свое заведомое знание содержания этих сообщений, их отработанность нами, быстро возвращаемся на трассу.

Показать своевременно обстоятельствам язык — дело важное и нужное. Если же мы замешкались, не успели использовать его в этом — основном, как выясняется, — назначении… Что ж…