Александр Медведев - Игра под названием Жизнь

От общего "принятия мира" и осознания себя его частью перейдите к принятию составляющих этого мира, в данном случае - грязного подъезда. После того как вы прочувствуете, какая уникальная цепь случайностей привела к появлению этого подъезда на лице земли именно в том виде, в каком вы его видите, вы перестанете думать о том "какими должны быть подъезды в цивилизованном! обществе, и каким должен быть этот подъезд в частности". Этот подъезд такой, какой он есть, потому что такова жизнь,, потому что цепь событий, приведших подъезд к этому состоянию, оказалась именно такой, а не иной, и негодовать! или расстраиваться из-за этого не имеет никакого смысла.

Отслеживайте вещи или ситуации, которые вас раздражают, и если это связано с "неприятием мира таким, какой он есть", то исправляйте свои негативные реакции с помощью медитаций "мастера игры" и "принятия мира". Через некоторое время вы заметите, что чувствуете себя в этом! мире значительно более спокойно, комфортно и уверенно.

Своеобразной аналогией медитации "принятия мира" является медитация "принятия себя" - своего тела, своих чувств, своей личности, своего "я", своих достоинств и своих недостатков. По сути, вы являетесь составной частью мира, и, научившись принимать мир таким, какой он есть, вы неизбежно должны научиться принимать себя такими, какие вы есть, принимать себя, любить себя и получать удовольствия от ощущения и осознания себя.

В утробе матери и в раннем младенчестве ребенок переживает уникальный опыт единения с матерью, дающей ему пищу и ласку, покой и чувство защищенности. Это уникальное ни с чем не сравнимое переживание любви, единения, абсолютного покоя и безопасности, воспоминание о котором сохраняется в подсознании, а во взрослом возрасте иногда напоминает о себе, проявляясь совершенно особыми ощущениями. В этих случаях нас охватывает щемящее чувство не то воспоминания, не то ностальгии о неком "потерянном рае", о совершенной всеохватывающей любви, покое и блаженстве, которые должны где-то существовать и в которые мы хотели бы погрузиться, навсегда позабыв о заботах и печалях.

В большинстве случаев мы не понимаем, откуда исходит это призрачное и светлое ностальгическое чувство, не отдаем себе отчета в том, что оно - отголосок воспоминаний младенческого, а то и внутриутробного периода, когда наше "я" еще не было сформировано, а не осознающий своей индивидуальности ребенок являлся составной частью Вселенной, представленной его матерью.

Взрослея, ребенок утрачивает свой рай. Он начинает отделять себя от матери и остального мира, осознавать свое "я" и свои собственные потребности, которые уже не удовлетворяются в полной мере, так как это было в утробе матери или в раннем младенчестве. Происходит своеобразное "изгнание из рая" в чужой, непонятный, непредсказуемый мир, к которому ребенок по мере своих сил и возможностей более или менее удачно приспосабливается.

На чувстве-воспоминании о "потерянном рае" основывается наша потребность в безусловной любви, дающей всеохватывающее чувство безопасности. На нем же частично основываются религиозная вера, потребность в некой мистической "свободе", достижении нирваны или "слиянии с Абсолютом".

Оказавшись перемещенными из рая в ад, из блаженства материнского чрева во внешний мир, мы утратили ощущение стабильности, защищенности и покоя. Вполне понятно, что нам хочется отыскать в непредсказуемо изменчивой действительности нечто неизменное и надежное, определенную "точку опоры" - что-то, во что можно было бы беззаветно верить, на что можно было бы полагаться.

Кто-то ищет человека, который бы понял и принял его целиком и полностью, любил бы его "таким, какой он есть", кто-то пытается отыскать опору в религии, философии, науке или искусстве.

Иллюзия "обретения потерянного рая" нередко возникает в период влюбленности. Связь между чувством влюбленности и воспоминаниями о младенческой связи с матерью ясно просматривается в процитированном ниже отрывке из романа Артуро Переса-Реверте "Дело чести".

- По-моему, я в тебя влюбилась, - сказала она, не отрывая взгляда от моря.

- Да ладно тебе, - пробормотал я - нужно же было сказать что-нибудь.

Но у меня пересохло во рту, и мне хотелось заплакать, прижаться лицом к ее теплой шее и забыть обо всем, даже о собственной тени. Я подумал, какой была моя жизнь вот до этой самой минуты.

...

"Распроклятая жизнь и распроклятое одиночество", - подумал я. И снова почувствовал то, от чего у меня внутри будто все размякло, как в детстве, когда мать целует тебя, и тебе так хорошо и уютно, и не подозреваешь, что это всего лишь передышка перед тем, как станет холодно и страшно.