Денис Бурхаев - Статьи

Они молятся за своих детей и родителей, но только не за себя. Это их отличительная черта. За весь мир они молятся. За себя они не молятся. Потому что им сразу говорят: «Ты пришел, значит, ты самый умный. Ты самый святой и все грехи тебе отпущены. Только, помнишь, да, что еще надо сдать новогодний взнос? Ты не забывай. А то грехи снова вернутся. Ну, ты же понимаешь». Конечно же, все это говорится метафорично, но суть от этого не меняется. В 12 они собираются, отпускают себе и другим грехи, песни поют, выходит хор Пятницкого на сцену, там тетки начинают: «Отче наш, как все замечательно…». Потом часа в три они расходятся по хатам. Вначале, конечно, душеспасительные беседы, а потом начинают лечить наложением рук, ауру смотреть, бесов изгонять. В домашних условиях. Крестятся по православному. Хорошо хоть не по старообрядчески. Хоть на том спасибо. А то если бы они еще крестились двуперстно, это бы вообще пипец был бы просто. А так имя Бога древнеиудейское, молитвы на половину протестантские, на половину католические, при этом еще энергия Рейки, экзорцизм и отпущение грехов за членские взносы. Хороший такой, ядреный замес.

И вот оттуда появляются все эти Дмитрии Белорусы. Потому что это вам не в тапки срать.

А почему же все они агрессивные? Потому что гордыня осталась. Им же там сказал местный попик, что «раз ты пришел, значит, ты уже святой». А про такой принцип «не суди, да не судим будешь» он им хоть и сказал, но они его не так поняли.

Я вспоминаю этих теток, в том числе и своих родственников, которые к девяти утра ушли, помолились, отпустили грехи себе, еще кому-то, познали истину, познали мир в Боге, «не суди, да не судим будешь», а потом пришли и начали сраться между собой. Начали учить друг друга жизни и орать матом.

Вот так вот у нас люди «веруют».

Боялся ли патриарх Алексий II своей смерти?..

…или пытка граждан ожиданием смерти

Сколько в вашем окружении людей, которые идейно вдохновлены и знают, для чего конкретно они живут, а не просто существуют, флудирастируют как говно в прорубе, и мотаются по жизни как какашки? У меня в окружении человека 4-5. Все остальные страдают хернёй.

Можно долго растекаться говном по древу о безысходность, про то, как надо правильно жить, но на самом деле надо просто, чтобы любой человек задал себе всего несколько вопросов: «В чём сакральный смысл жизни? В чем смысл жизни человечества и в чем смысл жизни конкретно моей?». Т.е. как он видит свою жизнь по отношению к человечеству и ко вселенной в целом.

В момент становления и полового созревания ребёнок начинает, в первую очередь самому себе, задавать все эти сакральные вопросы: «Вот я умру... А действительно ли я умру? А что со мной случится после смерти, если случится вообще?». Тело своё берёт, тело постоянно напоминает о себе, постоянно напоминает о смерти, о конечности существования человека. Все эти вопросы: «В чём смысл жизни? Что со мной произойдет? А какое моё место?» – это всё отглагольные сказуемые от основных вопросов «Что такое смерть? В чём смысл моего прихода сюда? Почему моё существование ограничено определённым сроком?». Когда ребёнок начинает задавать эти вопросы дома, ему говорят: «Иди лучше погуляй!» или «Ну что ты хернёй вообще страдаешь, иди лучше уроки учить, у тебя математика ещё и география не выученная!».

Всё упирается в то, что родители сами не знают ответов. Как они могут донести до ребёнка, если они сами не знают ответа на этот вопрос? По идее ответ на этот вопрос могут знать в церкви, но по большому счёту они говорят тоже заученные вещи. Независимо от того, какая это религия, протестантизм ли это, православие, католичество, ислам, не знают ответов на эти вопросы.

Только если с человеком случалась клиническая смерть, тогда он имеет какой-то опыт. И то этот опыт нельзя назвать адекватным, потому что он имеет свой собственный уникальный опыт. Если человек не занимался исследованиями в этой области, то он просто один из множества возможных вариантов. Но этот человек, по крайней мере, ближе к этому пониманию, он прожил это состояние, он хоть что-то по этому поводу может сказать.

Обычный человек ничего не может сказать ребёнку по этому поводу. Они могут сказать честно, что они сами боятся даже думать об этом, но вряд ли такой ответ ребёнка удовлетворит. Я тоже очень рано начал интересоваться этими вопросами, и я вспоминаю реакцию. Реакция была невротично-панической. Когда эти вопросы я таки задавал своему окружению, кто-то бледнел, кто-то осекался на полуслове, кто-то пытался хорохориться а-ля скабрезные шуточки, как это было по поводу смерти Алексия II-го, типа его вызвало начальство.