Роуч Майкл - Сад.Притча

- Представь, - продолжал индиец, жуя мандарин, - что некто очень важный возьмет да и появится в этом Саду сегодня ночью, во время нашей практики. Может, это будет даже сама великая царица с золотыми волосами и в золотой короне… - Тут он лукаво подмигнул мне, как будто знал, почему мое сердце снова и снова приводит меня сюда, под сень чинары. - Ведь тебе же не захочется перед такими гостями упасть лицом в грязь? Ведь их надо встретить согласно законам степного гостеприимства!

- А кого ты ждешь? Конкретно кого? - спросил я.

- Следует пригласить Просветленных! - прыснул он. - Как можно созерцать, если их нет рядом? Как можно созерцать, пока не приведешь сюда, хотя бы мысленно, своего Коренного Учителя?

Эти последние слова - Коренной Учитель - глубоко поразили меня, отозвавшись сердечной болью в моей груди, ибо я понял, что не могу представить себе иного «Коренного Учителя», чем моя золотая госпожа.

- Ну вот, - продолжал меж тем Камалашила, склонившись над чашечками, - расставим их как подобает. Первая чашка с водой у нас будет хрустальным бокалом с прекрасным напитком, подходящим для чествования высокого гостя. Еще одна чашка с водой. - Он двигал чашками, как ловкий наперсточник на базаре. - Это будет тазик с теплой водой из минеральных источников, подходящий для омывания ног дорогого гостя, утомленных долгим странствием. В третьей - цветок. Кто ж не любит цветов! - Камалашила глубоко вдохнул запах раскрывшегося бутона. - Потом благовония. - И с этими словами мой наставник поджег ароматные веточки можжевельника и шалфея, чиркнув огнивом, которое он проворно вытащил из бездонных складок своей хламиды.

- Тебе не надоело всегда таскать с собой все эти штуки? - хмуро спросил я.

Камалашила медленно повернулся и взглянул мне в лицо. На этот раз он был сама серьезность.

- Хочешь встать на Путь? Должен созерцать! Хочешь созерцать?

Должен делать разминку! Не надоело! Таскаю, да. Всегда и везде. И созерцаю… всегда и везде!

В его умелых руках от тлеющих ароматных угольков загорелась сухая трава в следующей чашечке.

- Зажечь светильник в честь прихода гостя - первое дело! Так, теперь ставим в ряд эту чашечку с водой; тут у нас будет благовонная мазь для натирания тела гостя - напряги уже свое воображение и получи удовольствие: думаю, найдется кое-кто, кому ты с большой радостью поднесешь именно этот ароматный дар. - Он покосился на меня как-то странно, удивительно напомнив мне кого-то очень знакомого. Наконец последняя чашка в этом ряду. Сюда мы кладем дольку мандарина. Это - подношение еды нашему благородному гостю.

«Интересно, когда же мы начнем медитировать, да и начнем ли вообще», - подумалось мне.

Он почувствовал, а может, и прочитал мои мысли, потому что сказал с раздражением:

- Необходимо затратить на это время. Необходимо правильно поднести дары.

- А что, они действительно принимают эти подношения? - спросил я.

- Да нет, конечно, - ответил индиец. - Ты думаешь, они, эти Просветленные, нуждаются в еде, чтобы насытиться, или в воде, чтобы утолить жажду?

- Ну а раз нет, - резонно ответил я, - то к чему весь этот балаган?

Я-то думал, мы собираемся созерцать.

- Хочешь быстро бегать? Научись разминаться! Не сможешь созерцать, если здесь не будет Просветленных, не сможешь созерцать, если здесь не будет твоего Коренного Учителя, не будет его помощи, его благословения, его поддержки. Поднося дары, ты сам себе напоминаешь, что хочешь, чтобы все они были с тобой: «Пожалуйста, придите, побудьте со мной немного, пока я созерцаю».

И вдруг совершенно неожиданно Камалашила задрал голову и завел благозвучную песнь, скорее даже молитву. Его лицо приняло ангельское выражение, глаза были закрыты, но, казалось, видели там, в наполненном звездами небе над нами, кого-то из тех, кому предназначалось это подношение.

Он замолчал, опустил голову и весело взглянул на меня.

- Это последний дар, мое любимое подношение, - всегда услаждай их слух музыкой, прежде чем сядешь созерцать.

- Ну теперь-то мы наконец сядем? - спросил я, все же слегка сбавив тон, потому что нельзя было не восхититься красотой того места для созерцания, которое только что создал в Саду Камалашила, нельзя было не почувствовать то благоговение, добро и уверенность, которые он зародил в моем сердце, да и песня была к месту. Разминка явно удалась, пора было переходить к созерцанию.

- Да почему нет-то? Пора садиться! - провозгласил он. Я начал было усаживаться, как вдруг почувствовал, что его рука снова поднимает меня на ноги.