Бхагван Раджниш - Музыка души

— Никак по-другому нельзя, — отвечает Иисус, — я могу молиться, и ты можешь участвовать. Я приглашаю тебя участвовать в моей молитве. Я не могу сказать, что такое молитва, могу только войти в молитву, — потому что молитва — это состояние бытия, не какое-то действие, которое ты совершаешь.

Лев Толстой написал замечательную историю…

Трое русских святых прославились на всю страну.

Сановник русской церкви, епископ, встревожился — и неудивительно: не к нему идут люди, а к трем святым. Он даже не слышал их имен: какие они святые? Ведь в христианстве святой становится святым, только когда его признает церковь. Английское слово saint происходит от слова sanction [1] Соответственно, «святой» и «санкция» (англ./лат.). — Примеч. ред. : святой становится святым, когда церковь дает свою санкцию.

Какой вздор!.. Неужели святой должен получить о своей святости удостоверение, выданное церковью, организованной религией, священниками? — как будто святость можно «присудить», как будто она не связана с внутренним ростом; как будто это назначение на какую-то государственную должность или присвоение ученой степени — или, например, звания почетного профессора в университете!

Епископ был, разумеется, очень сердит. Он сел на корабль — эти трое святых жили на другом берегу озера, — и на корабле приплыл к ним. Трое святых сидели под деревом. Это были очень простые, необразованные люди, крестьяне. Они поклонились епископу в ноги, и он обрадовался. «Вот сейчас я их наставлю на путь истинный, — подумал он. — А они люди безобидные, не какие-нибудь мятежники, как я опасался». И он спросил:

— Как это вы стали святыми?

— Не знаем! — отвечали они. — Мы не знаем даже, что мы святые. Святыми нас прозвали люди, и сколько мы их ни разубеждаем, сколько ни говорим, что мы простые люди, они не слушают. Чем больше мы спорим и возражаем, тем больше нам поклоняются! Видно, мы и возразить толком не умеем.

Епископ обрадовался еще больше.

— А как вы молитесь Богу? — спросил он. — Знаете вы молитву Божию?

Они переглянулись, поглядели один на другого, другой — на третьего.

— Скажи ты.

— Нет, лучше ты.

— Да рассказывайте: как вы молитесь? — потребовал епископ. — Говорите «Отче наш» или нет?

— По правде сказать, — отвечали они, — мы и молитвы никакой не знаем. Мы сами придумали себе молитву, а теперь не решаемся тебе пересказывать. Но раз ты требуешь, нам ничего другого не остается. Мы слышали, что Бог есть троица: Отец, Сын и Святой Дух. Нас трое, их тоже трое, вот мы и придумали такую молитву: «Трое вас, трое нас — помилуй нас!»

— Что за ерунда! — сказал епископ. — Разве так молятся? Сейчас я вас, дураков, научу правильно молиться.

И он сказал им «Отче наш». Бедняги попросили:

— Сделай милость, повтори еще разок: мы ведь люди необразованные, можем перепутать.

Он повторил, но они говорят снова:

— И еще разок, ради троицы: ведь нас тоже трое. Повтори хотя бы трижды.

Он повторил еще и вернулся на корабль довольный.

Корабль давно уже снялся с якоря и поплыл, как вдруг… епископ изумился, изумился кормчий корабля: эти трое святых бежали по воде за ними следом!

— Обожди! — просили они. — Повтори молитву еще раз: мы забыли твое ученье!

Теперь настала очередь епископа кланяться им в ноги. Он поклонился им и сказал:

— Забудьте все мое ученье. Вашу молитву слышит Бог; моя же еще не услышана. Не мне учить вас молиться. Простите меня, дурака, и продолжайте все по-прежнему!

Молитва — это состояние простоты. Она принадлежит не словам, но молчанию.

Великий еврейский философ Мартин Бубер говорит, что молитва — это отношения между «я» и «ты». Он неправ. Он ничего не знает о молитве. Отношения между «я» и «ты»? В молитве нет никакого «я», в молитве нет никакого «ты». Молитва — не диалог между «я» и «ты»; молитва — это слияние. «Я» исчезает в «ты», «ты» исчезает в «я». Нет никого, и некому обращаться, и обращаться не к кому.

Молитва — это река, исчезающая в океане. Молитва — это капля росы, скользящая в озеро с листа лотоса. Когда ранним утром вы видите восход солнца, смотрите в молчании, и внутри вас тоже начинается восход, — это молитва. Когда птица парит в небе, и вы парите в небе; и вы забыли, что вы отдельны, — это молитва. Везде, где исчезает разделенность, возникает молитва. Когда вы становитесь едины с существованием, с вселенским целым, — это молитва.

Быть в эго значит быть без молитвы; быть без эго значит быть в молитве. Это не диалог и даже не монолог. Это несказанное молчание, где нет места словам. Это бескрайнее безмолвное небо, без облаков, без мыслей. В молитве вы не индуисты, не христианине, не мусульмане. В молитве вас нет — в молитве есть Бог.