Игорь Ларсон - Самая большая иллюзия

Его искренность и доброта одержали верх над моим упрямством. Я подумал, что нет ничего плохого в том, чтобы дать соседу спокойно коптиться на солнце, а самому перейти на свободное сиденье. Я вызвал стюардессу и сообщил ей о своем желании. После непродолжительных препирательств – она настаивала на том, что подобное не предусмотрено правилами полета, – стюардесса все же согласилась, услышав о моей болезненной чувствительности к солнечным лучам. Я так хотел поскорее оказаться в тени, что на ходу сочинил эту отговорку. Уютно расположившись на новом месте, я надел на глаза повязку для сна и твердо вознамерился отдохнуть.

В голове мелькали обрывки разных мыслей и образов, как обычно бывает перед сном после насыщенного дня. Носильщики, полицейские, таможенники из аэропорта Кеннеди, мой шеф, соседка из дома напротив и даже кошка моих знакомых – все кружили перед моим мысленным взором, будоража воображение и мешая спокойно заснуть. Однако усталость и бессонная ночь накануне полета все же сделали свое дело. Я не спал уже больше суток: вылет должен был состояться утром, в 4.30, но рейс задержали на четыре часа. (Не принимал аэропорт, в который я следовал.) За это время я сильно вымотался, поэтому через пару минут все же провалился в сон.

Миг спустя самолет качнуло и затрясло так сильно, что я сразу проснулся и вскочил как ошпаренный. Сорвав с глаз повязку и выскочив в проход между сиденьями, я огляделся вокруг. К моему удивлению, все были спокойны, словно ничего не произошло. Одни пассажиры спали, другие читали или разговаривали. Подумав, что мы просто попали в воздушную яму, я решил пойти в туалет и умыться – глаза были странно сухими. Я шел между кресел и растирал руками глаза, но мне никак не удавалось сфокусировать взгляд – все было как в тумане. Подойдя к двери туалета и собираясь ее открыть, я мельком глянул на служебное помещение, располагавшееся между салонами. Странно, но там стоял огромный чернокожий мужик и натягивал костюм для подводного плавания. Рядом с ним лежали акваланг и какая-то сумка. Я замер как вкопанный, наблюдая за происходящим. «Террорист!» – подумалось мне.

Взяв себя в руки, я решил позвать кого-то из экипажа, но, обернувшись, никого не увидел. Более того, людей в креслах было намного меньше, чем пару минут назад. Да что там говорить, если раньше салон был практически полон, то теперь занятыми оставались всего три места: слева от моего сиденья беседовали две пожилые дамы и какой-то парень спал в кресле возле центрального прохода.

«Что за бред?! – пронеслось у меня в голове. – Где все люди?.. И этот амбал с аквалангом…»

Я посмотрел назад, на то место, где одевался ныряльщик, и глазам своим не поверил. Поверх водолазного костюма он надевал деловую тройку! Белая рубашка, голубой галстук, жилетка, брюки и серый пиджак. Он взглянул на меня с полным безразличием и спросил: «Каково, а?»

Произнести что-то в ответ я не решился, да и не знал что именно. Только стоял и смотрел на бугая, как под гипнозом. Кто-то потряс меня за плечо. Я не оборачивался. Меня, словно магнитом, тянуло к ныряльщику, и я не мог оторвать от него взгляда. Однако этот кто-то не унимался и тряс меня все сильнее и настойчивее, и мне в конце концов пришлось обернуться… Вмиг все прояснилось. Оказалось, что я сижу в своем кресле, а надо мной склонилось улыбчивое лицо стюардессы, той, что позволила мне пересесть.

– Просыпайтесь, сэр, – произнесла она. – Мы идем на посадку. Скоро будем в Амстердаме.

– Я что, спал? – спросил я.

– Да, сэр. Вы проспали весь полет. Пристегните ремень, пожалуйста, – сказала стюардесса и отправилась дальше по салону.

«Неужели это был сон? – подумал я. – Надо же, такой реалистичный! Если бы ущипнул себя, наверное, и боль бы почувствовал».

Я потер руками лицо и огляделся по сторонам. Пассажиры, пристегнувшись, ждали приземления. Все было спокойно и очень естественно.

В Амстердаме было пасмурно, шел мелкий дождь. Вещи в багаж я не сдавал. С собой была только небольшая дорожная сумка, поэтому я быстрее остальных прошел контроль и оказался в зале прибытия аэропорта. Здесь меня должен был встречать старый приятель Алекс Харли. Мы подружились еще в колледже и с тех пор поддерживали теплые отношения. Обычно я звал его по фамилии – Харли. Поначалу он не понимал, почему я не обращаюсь к нему по имени, как все остальные, и я объяснил, что в России, откуда я родом, слово «Харли» ассоциируется исключительно с мотоциклом и больше подходит для прозвища, чем для фамилии. Поэтому мне называть его так и веселее, и приятнее. Он улыбнулся и немного помолчав, сказал: «О'кей. Харли – так Харли. Главное – не зови меня мотоциклом». Мы рассмеялись. С тех пор для меня он стал просто Харли. Год назад он уехал из штатов в Европу, куда его пригласили возглавить один из научных отделов компании, где мы оба работали. Именно он помог мне сейчас оказаться здесь, убедив руководство корпорации в том, что мои знания больше нужны в Голландии, чем в нью-йоркском филиале. «Softtronic» начинал новый проект, для чего в главный офис, располагавшийся в Амстердаме, пригласили специалистов из разных отделений со всего мира. Я знал, что еще приехали два человека из Японии, кто-то из Австралии, кто-то отсюда, из Европы, и кто-то из Кореи.