Семен Франк - Религиозные основы общественности

Но если из богоопределенной, теократической (в широком смысле) природы общества вытекают начала авторитета, иерархизма и аристократизма, то из нее же в связи с началом свободы, вытекает принцип всеобщности участия членов общества в общественной жизни и в этом смысле — их равенства. В антропократическом обществе, которое мыслится как обусловленное только человеческим произволом коллективное самоустроение, принцип равенства, как и все остальные принципы, приобретает извращенный смысл и является ложью. Основное демократическое требование равенства здесь вступает в конфликт с началами иерархизма и аристократизма, оно не имеет за себя никакого объективного основания, и есть беспредметное выражение субъективной зависти, оглядки на положение другого, желания, чтобы другой был не выше меня, или я не ниже другого. И так как объективно большинство стоит всегда на низшем уровне, чем избранное меньшинство, то фактически уравнение ведет к понижению уровня общественного бытия, к срезыванию его верхушек. Истинный принцип равенства возможен только на основе теократического жизнепонимания; как бы это не показалось парадоксальным с точки зрения ходячих идей, он сам произведен от принципа иерархизма. Всякое равенство есть не только равенство между одним и другим, так чтобы было достаточно сравнения двух объектов, чтобы установить их равенство. Равенство устанавливается в определенном отношении, и всегда в виду и на основе какого-то, соотносительного ему неравенства: общий уровень, обосновывающий равенство, предполагает иные, низшие и высшие уровни. Есть только одно отношение, в котором люди действительно, т. е. онтологически равны: это есть их отношение к Богу. Все люди равны перед Богом, и притом в двояком отношении: перед лицом Бога все люди, с одной стороны, суть тварные создания, существа, исполненные бессилия и греховности и сознающие свое общее ничтожество, свою противоположность Богу; и, с другой стороны, всякий человек — по сравнению со всем остальным тварным миром есть существо высшее, образ и подобие Бога и потенциально «сын Божий», существо аристократическое по своему онтологическому происхождению и назначению. Из первого отношения вытекаете не равенство прав и притязаний, а равенство нищеты, недостоинства и смирения; никто не вправе считать себя выше других в этом отношении, не видеть в другом человеке равного себе соучастника общей нужды и общей задачи совершенствования. Из второго отношения вытекает также не равенство прав, а равенство достоинства и обязанностей, определенных достоинством, по принципу «noblesse oblige». Это истинное, онтологически обоснованное, аристократическое сознание равенства, которое мы имеем во всякой аристократической корпорации — в дворянстве, начиная от царя до последнего захудалого дворянина, в офицерском обществе, начиная от главнокомандующего до последнего прапорщика — есть чувство уважения к себе и к другим, сознание необходимости оправдать свою избранность и оказаться достойным ее, а также уважать чужую избранность. В единстве обоих отношений, — единстве, которое утверждено самым полным и адекватным религиозным сознанием — христианским, — бытие человека в своей основе постигается, как свободное служение, свободное соучастие сына в деле Отца, как в своем собственном деле. В истинной человеческой жизни, а потому и в истинной, онтологически адекватной общественной жизни все люди одинаково (хотя каждый на своем месте и со своим особым содержанием) призваны к этому свободному служению, никто не исключен из него, никто не является только объектом, а не субъектом общественного служения. Равенство есть не что иное, как всеобщая призванность к свободному служению. И так как служение по самому существу своему обосновывает, как мы видели, иерархизм, то равенство не противоречит здесь неравенству, а согласуется с ним и его пронизывает — так же, как равенство офицерского звания не противоречит иерархическому строению командного состава. Каждый человек имеет равное достоинство — именно тогда, когда он стоит на надлежащем ему месте иерархической лестницы и потому выполняет единственное основание равенства — определенное ему служение.

Это начало всеобщности и принципиального равенства служения есть выражение более глубокого и первичного начала общественной жизни, которое мы назовем началом теофании. Воля Бога и определенные Им вечные начала человеческой жизни должны, в силу богоподобия и богосыновства человека, осуществляться свободной волей человека, а не вынуждаться от него насильственно. Бог должен властвовать только над человеческими сердцами, и закон должен быть написан в сердце человека, так чтобы свободная действенность человека была самообнаружением Божества, теофанией. То, что мы называли доселе теократией в широком смысле слова, онтологически возможно только в одной форме — в форме теофании. Напротив, теократический в узком смысле слова общественный строй, который есть иерархократия, насильственное принуждение людей немногими избранными служителями Бога исполнять волю Божию, не соответствует истинному онтологическому отношению между человеком и Богом и есть извращение истинной теократии или, во всяком случае, ее самая грубая и низшая форма, относительно пригодная разве только пропедевтически, на самых низких ступенях духовного развития, и относительно оправданная лишь как подготовительная ступень к свободной теофании. Это относится не только к «теократии» в техническом обычном смысле слова, т. е. к строю, в котором власть принадлежит духовенству, «жрецам» или представителям церкви, но и к скрытой теократии, религиозно-обоснованной патриархальной монархии, и ко всякому строю, основанному на всесторонней и абсолютной опеке одних слоев другими.