Мария Красовицкая - Литургика

Но есть в Типиконе такие главы, такие предписания, красоту которых можно почувствовать сразу, Есть главы, которые похожи на поучение, дошедшее до нас издалека, на главу из древнего Патерика. Например, глава 31-я под названием «О еже како подобает имети будильника» (будильник — это брат, который будит монахов в монастыре): «В Великую четыредесятницу повелевает предстоятель единому от братий возбуждати братию в церкви (будить монахов в храме), иже на коеждо чтение, по еже почести мало чтущему (который во время каждого чтения, после того, как чтец прочтет немного), востает от своего места, и творит три поклоны насреди, и тако обходит братию молча; и коегождо аще обрящет дремлюща, возбуждает его тихо: он же, востав, приходит в среду (а тот — разбуженный — выходит на середину), и творит коленопреклонения три, и к ликом по единому: и, отшед, сядет на месте своем».

Вот, казалось бы, изложено некое предписание; но этим не кончается глава. Оказывается, редактор или переписчик Устава провел исследование и сравнил свой образец с другими списками. Он пишет далее: «Сие же ныне не бывает и во множайших Уставех не обретается», т. е. в других списках почему-то этого нет. Почему? И здесь следует уникальное объяснение, которое делается от первого лица. Он как-то попытался осмыслить, почему исчезло это предписание, и говорит: «Мнится же ми, яко за леностное наше прилежание, и зане не терпим с любовию обличения, сего ради умолчано некиими». Это предписание понимается в его духовном значении, оно не просто утерялось при переписке, редактор или переписчик Типикона ищет за этим какой-то смысл — «не терпим с любовию обличения».

Из понятных сразу и классических для начала изучения Типикона глав можно привести и такую. Она предписывает необыкновенно благоговейное и благообразное совершение богослужения и предвидит слабости и неподобающее поведение, свойственное природе человеческой, которое может быть при совершении богослужения. Это глава 28-я, «О безчинных воплех»: «Безчинный вопль поющих в церкви, не прията того к церковному пению. Тако же и прилагаяй к церковному пению не приятен есть. Да извергнутся сана своего, и паки в церкви да не поют. Подобает бо пети благочинно, и согласно возсылати Владыце всех и Господу славу, яко едиными усты, от сердец своих. Преслушающии же сия вечней муце повинни суть, яко не повинуются святых отец преданию и правилом». На виновных возлагается самая серьезная ответственность за неблагообразие в церковном богослужении.

Одной из самых прекрасных и удивительных глав Типикона, несомненно, является та, где говорится о посте. Типиконом регулируются постные дни и многодневные посты в течение церковного года. Обычно просто говорится, что день постный, или разрешение на рыбу, или разрешение на масло, или вино. Но в одном случае мы встречаем в Типиконе прекрасный вдохновляющий призыв к исполнению постного Устава. Это глава, входящая в месяцеслов (самую обширную часть Устава).

В день Усекновения главы св. пророка и Крестителя Иоанна, мы читаем такой текст: «Зри постнаго сего Устава на Усекновение честныя главы Предтечевы, древними святыми отцы в сей день завещаннаго. Суть убо неции: предают качеству быти тогда снедей, а не посту; о том бо не возмогохом ничтоже обрести написано в различных Типицех. Но паче достоит в той день всяко воздержатися постом, за истину пострадавшаго пророка, и проповедавшаго во аде Господа. Разрешению же быти точию на древяное масло, и прочая от различных овощнаго плода, и по мере единой чашице вина в славу Божию, труда ради бденнаго. Всяко бо достоит нам в той день сетованием унылым быти, а не чревоугождение имети воздержательнаго ради жития святаго, и скверноубийственнаго кровопролития его от Ирода: понеже усечена бысть глава Предтечева на пиру плясанием блудныя плясавицы, и чревоугодием, и различных животных закланием и кровопролитием. Нам же ни единаго от таковых животных, из них же кровь изливается, но ниже рыб (кровь бо имеют, аще и в воде жительствуют, и от тварей животных суть) подобает вкушати: да не сообщницы явимся Иродову чревоугодию. Како бо Крестителево честное Усекновение почтити восхощем? Мясо ли хощем ясти или от иных различных брашен многоценных? А он живяше в пустыни безводней и безтравней: ни хлеба ядяше, ни трапезы имяше. Вино ли пием? А он никогдажде пияше вина, ни инаго пития мирскаго; ни в храмех живяше, но под каменем вкопався живяше. Стол и трапеза, и одр ему бяше земля, разве нужды естественныя, единою днем вкушаше акриды и мед дивий. Чаша же ему пригорщи бяше, а питие — из камене текущая вода. Темже, братие, усердно почтим день сей молитвою и постом в целомудрии, отбежим пиянственнаго сего злаго нрава…»