Мартин Бубер: Путь человека по хасидскому учению

Все зависит лишь от того, насколько человек готов к этому вопросу. Конечно, у каждого, как и у нашего главы Канцелярии, «затрепещет сердце», когда Божий глас достигнет его слуха. Но его защитное устройство поможет ему справиться и с движением сердца. Ведь голос является не в «огне и землетрясении», которые бы угрожали существованию человека; он — как «голос тонкой тишины», и его легко заглушить.

Покуда все обстоит так, жизнь человека не станет путем. Сколь бы преуспевающим и счастливым человек ни был, какой бы властью он ни обладал и какие бы великие деяния ни совершал, в его жизни пути не будет, покуда он не отзовется на этот голос. Адам отзывается на него, он признает свое падение, он сознается: «Я скрылся», — с этого и начинается путь человеческий. Только решающее самоосмысление определяет начало пути в жизни человека, многажды повторяемое начало человеческого пути. Но решающим оно становится только тогда, когда выводит человека на путь. Ибо есть еще другое, бесплодное самоосмысление, которое ни к чему иному не приводит, кроме самомучительства, отчаяния и еще более глубокой лжи. Когда рабби из Гур, толкуя Писание, доходит до слов, с которыми Яаков обращается к рабу своему: «когда встретит тебя Эсав, брат мой, и спросит тебя, говоря: «чей ты? и куда идешь? и для кого эти, что пред тобою?»», — он говорит своим ученикам: «Заметьте, как вопросы Эсава похожи на изречения наших мудрецов: «Всмотрись в три вещи: знай, откуда ты пришел, куда идешь и перед Кем отвечать будешь». Внемлите им, ибо великий искус потребен тому, кто усмотрел эти три вещи: а не Эсав ли в нем спрашивает? Ведь и Эсав может спросить о них и ввергнуть человека в уныние».

Существует и некий демонический вопрос, вопрос поддельный и лишь подражающий вопросу Бога, вопросу Истины. Его можно распознать по тому, что он не исчерпывается словами «Где ты?», а еще добавляет: «Оттуда, куда ты забрел, пути больше не будет». Есть и превратное самоосмысление, которое не побуждает человека к обращению и не выводит его на путь, но, предоставляя ему само обращение как бы тщетным, направляет его туда, где оно, похоже, становится окончательно невозможным, и человек продолжает жить только силою демонической гордыни, гордыни своего греха.

Однажды рабби Дов Бер из Радошиц попросил своего учителя Люблинского Провидца: «Укажите мне путь служения Богу, какой бы ' бы пригоден для всех!» Цадик ответил: «Невозможно сказать каждому человеку, по какому пути ему следует идти. Одни служат Господу изучением Торы, другие — молитвой, третьи — постом, четвертые — вкушением пищи. Каждый должен сам понять, к чему влечет его сердце, и этот путь избрать безоглядно».

В этих словах прежде всего говорится о нашем отношении к тому что достигнуто истинным служением до нас. Нам следует почитать прежний опыт, учиться у него, но нам не следует его повторять. То, что было Великого и Святого, да станет для нас примером, ибо оно являет нам, что же такое Величие и Святость, но оно вовсе не модель, чтобы ее срисовывать. Сколь ни мало наше деяние, — измерив его мерою деяний отцов наших, — мы выявим его достоинство лишь в том случае, если совершим его по своему разумению и по силам своим.

Один хасид спросил у Магида из Злочева: «Каждый в Израиле непременно обязан говорить: когда труды мои сравняются с трудами отцов моих, Авраама, Исаака и Яакова». Разве можем мы даже помыслить о том, чтобы совершить то, что совершали наши отцы?»

Рабби объяснил: «Отцы наши открыли новые пути служения, каждый — в соответствии с собственным характером: один — служение любовью, другой — служение непоколебимой справедливостью, третий — служение красотой, поэтому каждый из нас может открыть в области учения и служения что-то такое, что присуще только ему, и совершить то, что до него никто не делал. С каждым человеком приходит в мир что-то новое, чего еще не было, что-то первоначальное и небывалое. Долг каждого в Израиле — осознать, что он в мире единствен в образе своем и не было еще в мире равного ему, ведь если был бы уже на свете некий, равный ему, то мир бы в нем самом и не нуждался вовсе. Каждый в мире сем неповторим и нов и свойство свое должен довести в этом мире до совершенства. Ибо воистину: что нет этого, потому и откладывается пришествие Мессии». Эта единственность и неповторимость как раз и есть то, что каждому поручено развить и привести в действие, ни в коем случае не повторяя деяний, которые уже осуществил другой, хотя бы и величайший. Мудрый рабби Буним, в глубокой старости, уже ос-лепнув, как-то сказал: «Я не хотел бы поменяться местами с отцом Авраамом. Что Богу с того, если праотец Авраам станет слепым, как Буним, а слепой Буним — как Авраам?» Но еще проникновенней эту мысль выразил рабби Зуся, перед смертью сказав: «В Мире грядущем меня не спросят: почему ты не был Моисеем? Меня спросят: почему ты не был Зусей?»