Илья Беляев - Острие Кунты

Проснулся я как-то вдруг и сразу, как будто кто-то положил руку мне на лоб. За окнами еще было темно, но всю комнату заливал нежный серебристый свет. Он шел прямо через стену из соседней комнаты, где спал Тоша. Я уже собрался было вскочить и бежать туда, но что-то меня не пустило. Некая воля мягко, но властно остановила меня, я повиновался и остался лежать в постели. Как бы в ответ на мое послушание свет усилился и охватил меня с такой чистотой и силой, которой я никогда еще не испытывал. Этот серебристый свет был новым светом для меня, в переживании его было что-то глубоко интимное, касающееся только меня одного. Он был обращен ко мне, и только ко мне, словно я был единственным и самым дорогим существом для него. Тело стало невесомым, казалось, что еще немного - и я взлечу.

Не знаю, долго ли я пробыл в общении с этим светом, когда в комнату вошел Тоша. По его лицу я понял, что происходящее касается не только меня. Впервые я видел мастера в возбужденном состоянии.

Ты видел свет? - спросил он.

Да, - ответил я.

-- И кроме света ничего?

Нет, только очень сильный свет.

Я тоже видел очень яркий свет, - сказал Тоша, - но потом выяснилось, что в комнате я не один. Кто - то абсолютно мне не- известный сидел в кресле. "Кто ты?" - спросил я его мысленно. Незнакомец встал из кресла и подошел к постели, на которой я лежал. Он был высокого роста, с бородой, на вид лет сорока. "Тебе нужен врач", - сказал он вместо ответа. "Какой врач? Я сам врач". - "Тебе нужен врач", - повторил он и положил руку мне на лоб.

Вдруг словно пелена спала с моих глаз, и я увидел свое тело изнутри. Я видел на физическом и энергетическом уровнях одновременно. Я видел кровь, ритмично двигающуюся в сосудах и капиллярах, видел свое ритмически сокращающееся сердце, легкие в непрерывной череде вдохов и выдохов, остальные органы, мышцы, кости - все было окутано светящейся энергией, которая питала, направляла и оживляла каждую клетку тела. В некоторых местах я заметил темные сгустки, там циркуляция энергии была нарушена. Аура возле этих сгустков была как бы разорвана, на ее поверхности зияли открытые дыры.

Незнакомец провел рукой вдоль моего тела, и меня как будто окатило теплой волной. Сгустки рассосались, дыры закрылись, и моя аура превратилась в безупречное сияющее яйцо. Я открыл глаза, чтобы поблагодарить неизвестного за помощь, но его уже не было.

Кто это был, как ты думаешь? - спросил я.

Понятия не имею, - ответил Тоша задумчиво, потом добавил:

-- Он предупредил меня, что все будет не так, как я ожидаю, и сказал, что мы находимся на рубеже, за которым возврата назад нет. Если мы продолжим двигаться в том направлении, в котором идем, мы скоро престанем принадлежать сами себе. Нам будет дано столько энергии, что она просто уничтожит нас, если мы захотим вернуться к нормальной человеческой жизни.

Я сказал:

-- От одного старого православного монаха я слышал, что подлинное духовное переживание часто сопровождается бесовским наваждением, причем они следуют одно за другим, без перерыва. Возможно, это был тот случай?

-- Не знаю... В этом человеке с бородой я не чувствовал ничего темного. Кроме того, он мне действительно помог. Что еще тебе рассказывал тот монах?

-- Он говорил, что силы Тьмы могут принимать любой облик, включая облик Спасителя. Но они никогда не могут явиться в образе Божьей Матери.

-- Интересно. Да, монах прав: темные всегда стараться использовать брешь, пробиваемую сильным потоком света, и войти следом.

Я сменил тему.

Ты все еще может видеть себя изнутри? Или меня?

Подожди-ка. - Тоша сфокусировал взгляд и посмотрел на меня. - Да, могу, но не так четко, как это было с ним.

Не очень приятно осознавать, что тебя просвечивают насквозь, и я отправился на кухню, чтобы заварить чай. Тоша последовал за мной, достал свои бумаги и начал что-то писать. Я заметил, что его почерк имеет наклон в левую сторону. Где-то я читал, что это признак одаренной натуры.

Обычно два-три часа в течение дня Тоша что-нибудь писал или рисовал. В то время он закончил свою Кунта Йогу и либо писал стихи, либо "принимал" загадочный текст под названием "Сутра Короны". Я часто спрашивал Тошу о ее скрытом смысле, но он неизменно отказывался комментировать афоризмы "Сутры" до ее завершения.

Я заварил чай, налил две чашки, поставил их на стол и молча сел рядом, наблюдая, как Тоша работает, одновременно прихлебывая чай. На столе стояло блюдце с двумя кусочками сахара, это был наш последний сахар, и я знал, что сейчас он возьмет один из кубиков.