Мартин Бубер: Образы добра и зла

Однако для правильного понимания чрезвычайно важно точно различать обе ступени или оба слоя, о которых здесь идет речь. Сначала мы находимся как бы в преддверии души. Здесь ясно выступает статическая противоположность, напоминающая авестийскую противоположность "доброго чувства" и "дурного чувства": проводится различие между состоянием души, в котором она хочет доброго, и состоянием, когда она его не хочет, следовательно, не различие между доброй и недоброй "настроенностью", а между доброй настроенностью и ее отсутствием. Только когда мы обращаемся к этому второму состоянию, к отсутствию направленности к Богу, мы проникаем в глубь души, у входа которой встречаем демона. Только здесь мы имеем дело с подлинной динамикой души, как она дается через "познание добра и зла" посредством самоотдачи человека противопоставленности внутримирскому существованию, но здесь - в ее нравственном выражении. От общей противопоставленности, охватывающей как доброе и дурное, так и доброе и плохое, и доброе и злое, мы пришли к ограниченной, свойственной человеку области, в которой противостоят друг другу лишь добро и зло. Эта область свойственна человеку - так мы, позднее рожденные, можем сформулировать это, - потому что она может быть воспринята лишь интроспективно, может быть познана лишь в отношении души к себе самой: зло человек фактически знает только в той мере, в какой он знает о себе самом, все остальное, что он называет злом, не более чем иллюзия; но самовосприятие и самопонимание - чисто человеческие свойства, вторжение в природу, во внутреннюю судьбу человека. Именно здесь и кроется демоническое начало, которое жаждет человека, как женщина мужчину. Для того чтобы у читателя возникла эта ассоциация, надо непосредственно ознакомиться со словами Бога, обращенными к Еве и близкими тому, что Он говорит Каину, лишь исходя из этого, мы приблизимся к толкованию демонического начала в мире. Здесь, у внутреннего порога, уже нет места для настроенности, здесь необходимо вступить в борьбу.

В отличие от первых людей Каин не отвечает на обращение к нему Бога; он отказывается говорить с ним и отвечать ему. Он

отказывается выступить против демона на пороге; тем самым он отдается его "жажде" обладания. Углубление и подтверждение неспособности принять решение есть решение в пользу зла.

Итак, Каин совершает убийство. Он что-то говорит брату, мы не знаем, что именно, уходит с ним в поле и убивает его. Почему? Ни один мотив, в том числе и ревность, не дают достаточного объяснения ужасному деянию. Следует помнить, что это - первое убийство: Каин еще не знает, что существует убийство, он не знает, что можно убить, что, достаточно сильно ударив человека, его можно убить. Он еще не знает, что такое смерть и убийство. Здесь решает не мотив, а повод. В вихре нерешительности Каин ударяет брата в момент сильнейшего раздражения и слабейшего сопротивления. Он не убивает, он убил.

Когда проклятье Божие - опять в словах, которые возвращают нас к проклятью первых людей и выводят за его пределы, - уводит Каина от его пашни в далекий мир, чтобы он был "изгнанником и скитальцем на земле", Бог определяет его судьбу, в которой фактически воплотилось то, что произошло в его душе.

Воображение и влечение

Библейский рассказ о всемирном потопе обрамлен двумя фразами, близкими по словам, но различными по содержанию. Эти фразы надо понимать в их отношении друг к другу. В первом случае (Быт. 6:5) Бог увидел, что "зло человека велико на земле" и что "все образы, порождаемые его сердцем, только злы во все дни", и он раскаялся, что создал человека. Во втором случае (8:21) Бог говорит: он не хочет больше проклинать землю из-за человека, "потому что образ человеческого сердца зол от юности его".

"И увидел YHWH": здесь рассказчик, очевидно, соотносит свое повествование с семикратным "И увидел Бог" в истории сотворения мира. Шесть раз увидел Бог, "что это хорошо", а в седьмой раз, после создания человека, он взглянул на все, что он создал, и увидел, что "все очень хорошо". Как же это "очень хорошо" применительно к первым людям превратилось в "только злое" человеческого рода?

Но не человека видит Бог злым. Под "злом" подразумевается не испорченность живой души, которую вдохнул в него Бог, а извращенность "пути" (6:12), "наполняющего землю злодеяниями", (6:11) и этому соответствует не злая душа, а злой "образ". Зло действий выводится из зла образа.

"Образ", или образность, соответствует в понятийном мире, более простом, но и более сильном, чем наш, "воображению" в нашем словоупотреблении - не способности воображения, а его созданию. В человеческом сердце создаются наброски в виде образов возможного, которое может быть сделано действительным. Образность, "рисунки сердца" (Пс. 73:7) это игра с возможностью, игра как самоискушение, из которого иногда неожиданно возникает насилие. Оно, как и деяние первых людей, не основано на решении: место действительного, воспринятого плода занял возможный, вымышленный, придуманный, который лишь можно сделать действительным, и если можно было бы сделать - делают. Такая вымышленная возможность в этой ее сущности называется злом, ибо она уводит от действительности, данной Богом.