Майкл Роуч - Сад небесной мудрости - притчи для гармоничной жизни [litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Двадцать минут в сутки, в которых двадцать четыре часа? – снова спросил Мастер.

– Да-да, я медитирую всего двадцать минут, – сказал я, глядя в мерзлую землю, – если вообще удается.

– А вот еда, сколько у тебя времени уходит на еду? – спросил он. – А сон, а болтовня с дружками-приятелями, а легкомысленные рассуждения на тему, что бы такого еще сделать, чтобы только ничего не делать? А сколько ты, наконец, в сортире просиживаешь? Ну скажи, сколько?

– Да я не считал. Это ж повседневные занятия. День прошел, и слава богу!

– Так жить нельзя! Ведь ты живешь, как будто уже умер. До смерти осталось так мало драгоценного времени, а ты его так бездарно тратишь, что его становится еще меньше. У тебя вообще не осталось времени. Я бы сказал, ты уже покойник.

Я молчал.

– А знаешь, – мягко спросил Васубандху, как будто вспомнил свой собственный опыт, – как выглядит в глазах семидесятилетнего старца прожитая им жизнь?

– Откуда? Я ж молодой еще! Он вздохнул.

– А вот представь себе сон – сон длиною в жизнь, порой наполненный приятными впечатлениями, порой омраченный минутами страшной боли, но в целом насыщенный и красочный.

– Ну представил.

– А теперь представь себе миг пробуждения.

– Представил.

– А теперь представь себе чувства человека, который только что проснулся и вспоминает этот свой сон.

Мне было знакомо это ощущение, потому что и самому часто снились такие сны. И меня всегда поражало, что весь сон казался коротким, укладывался в несколько мгновений, в несколько кадров, быстро пробегавших перед мысленным взором в никуда. Мастер кивнул и некоторое время молчал, а затем уже в который раз я услышал вопрос:

– Я тебя спрашивал – ты сегодня умрешь ?

– Ну ей-богу, не знаю, – честно ответил я.

– Ну тогда я расскажу тебе одну историю, – негромко проскрежетал Васубандху. – Один человек здорово насолил одному авторитетному и опасному типу. И вот этот тип пригрозил, поклялся даже, что до конца этого месяца придет к обидчику ночью, ворвется в его дом и перережет ему горло.

Я затрепетал как осиновый лист, не то от ночного холода, не то от ощущения страха, которое опустилось вместе с этими его словами на мой ухоженный Сад.

– А теперь вопрос. Если этот человек захочет подготовиться к подобному ночному визиту – навесить замки на дверях, поставить задвижки на ставнях, придумать, как вовремя позвать соседей на помощь, – то когда это лучше всего сделать? В первый же вечер, или можно подождать денек-другой, а то и недельку, ведь неизвестно, когда именно придет убийца с кинжалом, в какую из оставшихся до конца месяца ночей?

– Тут и думать нечего, надо готовиться немедленно!

– Но ведь убийца может прийти и позже, в предпоследнюю или даже последнюю ночь месяца.

– Ну и что? Все равно, главное, чтобы все приготовления уже были сделаны: если отложить их на более поздний срок, а человек с ножом придет раньше, то все будет напрасно.

– Хорошо, что ты это понимаешь. Какова длина человеческой жизни?

– В наши дни лет семьдесят. Да, люди доживают до семидесяти.

– Нет-нет, я не спрашивал о средней продолжительности жизни. Я спрашивал: какова длина человеческой жизни? Как долго живет человек?

– Конечно, кто-то живет дольше, кто-то нет. Сейчас большинство доживает до семидесяти или что-то около того.

Мастер прочистил горло, в его глазах полыхнул гнев.

– Спрашиваю еще раз: какова длина человеческой жизни?

– Ну, если ты так ставишь вопрос…

– Как это так ? – резко перебил он.

– Хорошо-хорошо. Я не могу сказать, мы не знаем, не существует фиксированной длины жизни человека. Жизнь не имеет определенной длины – некоторые умирают в маразме старости, некоторые в расцвете сил среднего возраста, иные уходят из жизни на заре своей юности, а кто-то даже в раннем детстве или еще в материнской утробе.

– А вот умереть – просто или трудно? – продолжал он свой безжалостный допрос.

– Думаю, что не очень просто. Вот я живу уже больше двадцати лет и пережил век крепкой телеги, или почти полжизни степного каменного дома, построенного на известковом растворе.

– Значит, тебе не приходилось слышать о людях, которые умирали от маленькой царапинки, куда попала инфекция, оттого что поскользнулись на ровном месте или оттого что получили неожиданный смертоносный удар кулаком в висок в случайной потасовке?

– Да сколько угодно! Вот у нас тут третьего дня случай был…

– Ну тогда ты, наверное, никогда не слышал о людях, которые были убиты как раз теми вещами, назначение которых было нести жизнь? Скольких раздавило телегами; скольким снесла полчерепа разъяренная дойная корова; сколько поперхнулось своим любимым блюдом, заботливо приготовленным женой; сколько полегло от рук врачей, назначивших им лечение; сколько попадало с лестниц в собственных домах; скольким проломило голову кирпичами, упавшими с той самой крыши, которая призвана была защищать жизнь, а не безжалостно отнимать ее?