Лев Лебедев - Великороссия - жизненный путь

В те же самые дни в заточении, в Тобольске, буквально пред глазами Царской Семьи являлась «страна», Великороссия подлинная, настоящая! Верующие жители Тобольска, пренебрегая опасностью, стремились приблизиться к Узникам каждый раз, когда те ходили в церковь одни на раннюю обедню, куда народ не допускался. Они издали кланялись Царской Семье, крестились, осеняли Семью крестными знамениями. Узнав о стеснённом денежном положении заточённых, люди невозможными путями ухитрялись передавать им продукты, деньги, сладости. У бывшего губернаторского дома, где пребывала Царская Семья, проходящие снимали шапки, становились на колени, молились и кланялись на дом. Это начало сразу же обретать (и обретало) характер массового народного молитвенного — не воинственного! — собрания, так что по словам П. Жильяра, охранникам пришлось «принимать особые меры», чтобы не допускать скопления людей у дома губернатора... Это уже — не безхарактерность, не колебания, не темнота; здесь — Русь твёрдая и неколебимая в Православии, в любви к своему Царю! Здесь, в сущности, та же истинная Великороссия, что в Сарове в 1903 г. Царственные Узники здесь часто вспоминали тот Саров, преп. Серафима, имели его икону, молились ему. Как и святителю Иоанну (Максимовичу) Тобольскому, прославленному согласно Царскому указу в 1916 г.! Его святые мощи покоились в Тобольском соборе, куда Царскую Семью не пускали. К немалому удивлению Узников, архиепископом Тобольским на то время оказался владыка Гермоген. Тот самый, что боролся с Распутиным, в связи с этим допускал даже выпады против Царской Семьи, Синода, за что по изволению Государя был удалён из Петербурга. Теперь, в 1917 — начале 1918 г.г., в Тобольске, владыка Гермоген, многое переосмысливший, стал первым другом и тёплым молитвенником Царственных страстотерпцев! В апреле 1918 г. произошло следующее. В связи с полученным благословением Св. Патриарха Тихона устроить по всей России крестные ходы с молитвами о спасении Отечества, стали готовить такой ход и верующие Тобольска. Местные большевики запретили крестный ход, пригрозив Гермогену арестом. Об этом все узнали и в назначенный день сойдясь на архиерейское богослужение, с волнением ждали, как поступит Гермоген. Служба кончилась. И вот — земля загудела от звона колоколов и владыка с духовенством пошли на крестный ход. За ними — весь народ! С пением «Спаси, Господи, люди твоя...» дошли до того места стены Тобольского Кремля (на возвышенности) откуда был хорошо виден губернаторский дом, расположенный ниже, в окнах его видны были Их Величества и Августейшие Дети. Начали служить молебен. В конце Гермоген подошёл к самому краю стены и, возвышаясь как бы над всем городом, большим деревянным крестом, высоко его поднимая, осенил губернаторский дом, благословив Царскую Семью! 20 апреля Владыку арестовали. В тюрьме он написал трогательное письмо Их Величествам, прося прощения за прошлое и называя их «многострадальным Святым семейством». 16 июня 1918 г., после истязаний и издевательств, большевики привязали на шею владыке Гермогену двухпудовый камень и утопили в р. Туре (с борта парохода «Петроград» против села Покровского — родины Г. Е. Распутина, где стоял и его дом). Вот так поступала, так вела себя и так погибала в те дни Русь Святая, Великороссия подлинная — подавляющее большинство (!) Русского Народа. И не только в Тобольске, а в самых разных (во всех!) местах России.

Это видели, чувствовали, об этом узнавали Царственные страстотерпцы и это придавало им сил и надежды.

Об общем состоянии их Государыня свидетельствует: «Он (Император) прямо поразителен — такая крепость духа, хотя безконечно страдает за страну, но поражаюсь, глядя на Него. Все остальные Члены Семьи — такие храбрые и хорошие и никогда не жалуются — такие, как бы Господь и наш друг хотели бы. Маленький (Алексей Николаевич) — ангел».

Никто из них, действительно, не жаловался. От Царской Семьи не изошло ни одного слова протеста, или жалобы на свое положение, или просьбы о пощаде, или призыва к своей или міровой «общественности» спасти себя или даже — Россию. Ни одного!

Все они верили, точней — очень хотели верить (!), что Смута ненадолго, что Господь избавит от неё Россию. В письме 24 января 1918 г. Император писал: «Я не допускаю мысли, что те ужасы, бедствия и позор, которые окружают нас всех, продолжались долго. Я твёрдо верю,... что Господь умилосердится над Россиею и умирит страсти в конце концов». То же самое выражают в письмах постоянно и Государыня и Царские Дочери. Но Государь к приведённым словам делает такое добавление: «Да будет Его Святая Воля». Чуть позже, в годовщину своего отречения, 2 марта 1918 г. Царь записывает в дневнике: «Сколько ещё времени будет наша несчастная родина терзаема внешними и внутренними врагами? Кажется иногда, что дольше терпеть нет сил, даже не знаешь, на что надеяться, чего ждать? А всё-таки, никто, как Бог». И снова тут же добавляет: «Да будет Его Святая Воля». Что-то очень знакомое в этих добавлениях! Ну конечно же, — знаменитая Гефсиманская молитва Спасителя, Господа Иисуса Христа в канун Крестных страданий: «Отче! О, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22, 42 и Мф. 26, 36-46; Мк. 14, 32-42).