Савва - Духовные упражнения

Слова Христа хорошо известны:

Моисей, по жестокосердию вашему, позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так (Мф. 19:8).

Или версия евангелиста Марка:

по жестокосердию вашему он написал вам сию заповедь (Мк. 10:5).

Христос однозначно порицает разводы и считает их злом, но заповедь о разводах есть меньшее зло, и мы вынуждены к ней прибегать, когда брак превращается в настоящий ад, в Харибду, затягивающую в свой водоворот все живое.

— Почему мы не можем выстроить жизнь на принципах чистого добра?

— Потому что в нас живет «семя тли», мы — «порченые твари»:

Ибо зерно злого семени посеяно в сердце Адама изначала, и сколько нечестия народило оно доселе и будет рождать до тех пор, пока не настанет молотьба (3 Езд. 4:30).

Эта порча бродит даже в маленьких детях, почему и приходится применять этику меньшего зла и к детворе, это больно и тяжко, но последствия бездействия еще страшнее.

Убивать людей — зло, но в нашем безумном мире невозможно обойтись без армии и полиции. Кто такой солдат? Это профессиональный убийца, и сами ребята прекрасно знают, что они обязаны, просто обязаны убивать, когда надо, даже если они потом никогда в жизни не смогут нормально спать. Это их жертва, жертвоприношение собственной души, потому что в этом сошедшем с ума мире убийство человека может быть меньшим злом. Что же тогда большее?

Каждый мужчина — солдат запаса, то есть потенциальный убийца, готовый в буквальном смысле этого слова «душу положить за ближних» — именно душу, потому что зло поражает душу, коверкает ее портит. Убийца навсегда останется убийцей, даже если человек идет на это из самых благородных мотивов — защиты слабых, обороны. Но если мужчина не готов убивать, когда необходимо, он может потерять и семью, и Родину, и ему, как Одиссею, следует сделать правильный выбор. И выбор этот делается не в момент объявления войны или нападения. Его делают в детстве на уроках истории, или над любимой книжкой, или в разговоре с дедом. Готовность умереть за Родину похвальна.

Но у этого подвига есть и обратная сторона — готовность убивать за Родину . А потому перед каждым мужчиной рано или поздно встают три важнейших вопроса:

ради чего я живу?

ради чего я готов умереть?

ради чего я готов убить?

Это очень страшно, но подлинную цену никогда не назовешь, если тебе не откроется трагедия больного добра.

Если попросить рядового прихожанина перечислить известные ему добродетели, вам выдадут список, хорошо известный православному человеку. На первом месте будет, скорее всего, смирение, потом кротость, воздержание, целомудрие, страннолюбие, терпение, милосердие и любовь.

— Могу назвать еще пять!

— Весьма обяжете.

Откуда родом этот реестр? Из монашеской литературы. Это книги, написанные величайшими подвижниками. О высоте и напряженности их духовной жизни мы можем только догадываться. Большинство их наставлений касаются духовных упражнений, многие из которых мы даже не можем воспроизвести, потому что они требуют приобщения к монашеской школе, к традиции, передававшейся от старца к ученику по цепочке длиной в столетия. Не понимая подлинного смысла монашеских духовных практик, мы наделяем их своим додуманным смыслом, а тут не обойтись без недоразумений. Ненависть к собственному телу выдают за целомудрие, забитость за смирение, бесхребетность за кротость, депрессивность за страх Божий, а лень за память смертную.

— Что тут скажешь? Бывает!

В церковных списках добродетелей чаще всего не хватает одного слова, которому надо бы стоять в самом начале.

Невероятный Зиновий Гердт! Один из моих любимых советских артистов! Слава и всенародная любовь пришли к нему в весьма зрелые годы. Однако в юности он был еще более невероятным, чем в славном возрасте. Гердт был королем розыгрышей. Как-то раз он решил подшутить над своей соседкой и вступил в преступный сговор с товарищами. Каждый из шутников должен был в течение дня звонить старушке с просьбой позвать Николая Семеновича, и бабушка устала снимать трубку, терпеливо объясняя, что тут такой не живет. В ответ озорники настойчиво требовали передать, чтобы он перезвонил по такому-то номеру. Этот истеричный спектакль великий Карлсон назвал бы «курощение плюшками и низведение блинами». Правда, тут «курощали» телефонами. В довершение всего это безобразия поздно ночью позвонил сам остроумный Зиновий: