Рамеш Балсекар: Подобно огромному неподвижному камню

Тун, 6.1 (8:00)

Дорогой Фрэнк, мое сердце переполнено желанием поделиться с вами и Рамешем последними событиями и тем, что продолжает происходить. Я ловлю себя на том, что говорю сам с собой, с Рамешем и с вами неслышными словами. Как бы я хотел поделиться всем этим с вами и Рамешем.

С глубокой любовью, Марк.

Тун, 10.1.1994 г.

Дорогой Гуруджи! Я должен сообщить, что Марк мертв. Он умер первого января 1994 года. Той сущности, которая отождествлялась с человеком по имени Марк, с этим механизмом тела-ума, больше не существует.

Осталась лишь пустая оболочка, простая шелуха. Нет больше никаких переживаний по поводу Марка и его будущего, будущего других людей, мира в целом и Учения. Все страхи и волнения, беспокойства по какому бы то ни было поводу исчезли. Сознание больше не отождествляется с этим психо-соматическим аппаратом. Марк рассматривается в точности также, как все другие организмы тела-ума. Присутствует понимание — основанное на глубочайшей убежденности — того, что все, что есть, является ТЕМ, Богом, Абсолютом. Весь мир и все, что в нем проявлено, представляет собой не что иное, как иллюзию, видимость в Сознании. Это все на самом деле является Сознанием, отражающим Себя на Себя, чудесным шоу. И в этом феноменальном, относительном мире, происходят самые прекрасные и самые ужасные вещи. Однако воистину ничего никогда не происходило, и никогда не произойдет. Это лишь сновидение в Сознании, снящееся Сознанию для его собственного удовольствия, для него Самого. Какой же легкой становится жизнь, если воспринимать ее таким образом, во всей ее полноте света, любви и сострадания.

Я не знаю, да мне это и безразлично, является то, что происходит с этим человеком по имени Марк, переживанием «Я Есть», просветлением или освобождением, либо же вообще ничем. Меня это не интересует. Нет никого, кто бы мог этим интересоваться. Ум больше не находится в ловушке желаний, жадности, печали, страха, возбуждения, отчаяния, надежды или разочарования. Все исчезло. Нет никакого волнения. Различного рода планирование, одержимость собственной персоной, обусловленность — ничего этого больше нет. Ум не вмешивается больше в восприятие и в происходящие действия. Он работает только тогда, когда это необходимо, чувства же приходят и уходят, не подвергаясь оценке или подавлению, иногда оказываясь выраженными внешне, иногда — нет. Все это происходит естественно и спонтанно, подобно возникновению ряби на воде.

Я никогда думал, что это может произойти с Марком, с его сложной психологической структурой, глубоко въевшейся обусловленностью, невписанностью в социальную жизнь и 11-летним стажем безработного. У него всегда было мало друзей, не было профессии, он жил как отшельник, как монах — по падший! — подверженный сексуальной одержимости, обладающий скрытым пламенным темпераментом и страдающий сильным заиканием.

И все же, спустя десять лет, это все еще здесь, без каких-либо признаков ослабления. В самые первые дни я ощущал удивление, когда, просыпаясь, обнаруживал, что это не исчезло.

Это было в полной мере неожиданным. Я уже давно прекратил поиски просветления или освобождения. Я знал, что все попытки достичь его бесполезны. И, прекрасно осознавая свою психологическую структуру, я считал, что это вряд ли может произойти в моем случае. Я отбросил все ожидания и надежды подобного рода. И все же на мирском плане я время от времени продолжал поиски партнера, друга, любви, секса или профессии, того, что привнесло бы в мою жизнь смысл. Множество раз я начинал борьбу за усовершенствование себя. И всегда глубоко в моем сердце сохранялась устремленность к Богу. Сколько лет, сколько дней и ночей я плакал и звал Бога, иногда в глубоком отчаянии, иногда воспаряя на крыльях любви.

Люди говорили о Марке, что он добросердечный, заботливый и спонтанный малый, интересующийся тысячами вещами; иногда нахальный, но всегда готовый оказать помощь.

Мой отец умер, когда мне было два года, и потребовалось тридцать лет, чтобы понять, как мне его не хватало. В детстве я легко заводил друзей, любил природу, ухаживал за животными, собирал гербарии, камни и птичьи гнезда. У меня был собственные хирургические инструменты и я орудовал ими интуитивно, без малейшего колебания, как опытный ветеринар. Моими увлечениями в жизни были рисование, пение, игра на сцене. Но затем, в возрасте девяти или десяти лет, я стал ощущать себя чужим, изгоем, и начался уход в себя. В период полового созревания и юности мое заикание еще более усилилось. В возрасте двадцати пяти лет, после длительной и мучительной борьбы со своим речевым дефектом, я оставил учебу в университете. Это было в декабре 1976 года. Будучи не в состоянии нормально общаться с другими людьми, я изолировал себя от общества, ограничив свое жизненное пространство своей квартирой в Берне. Я испробовал все, что только мог для того, чтобы избавиться от заикания. Обладая силой воли и пылким темпераментом, я доводил все свои действия в данном направлении до крайности. Моей последней надеждой оставалась йога.