Андрей Кураев - Кто послал Блаватскую?

Отнюдь не все равно - верить в то, что “Мирами правит жалость, Любовью внушена Вселенной небывалость И жизни новизна” (Б. Пастернак), или утверждать, что свойствами Абсолютности являются “Абсолютное Небытие и Бессознание”, что про Божественную волю “нельзя сказать, что она действует с пониманием”.

Христианам сказано, что “Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом” (Мф. 6,32). Теософам же повелено: “Как можно полагать, что Абсолют думает, то есть имеет какое-то отношение к чему бы то ни было ограниченному, конечному и обусловленному? Это философский и логический абсурд. Даже каббала иудеев отвергает эту мысль”.

Это видимость логики и философии. Логично было бы мыслить о Боге иначе, более уважительно. Если тебе показалось, что логически невозможно представить себе, как это Вечный ум может мыслить процессы, происходящие во времени – то лучше осознай, что этот парадокс есть лишь свидетельство о немощи твоего, относительного ума, но не делай из этого своего затруднения вывод о Разуме Бога, не лишай Бога права на мысль. Блаватская проявляет поразительный антропоморфизм, отождествляя логику человеческую и логику Божию: мол, раз нечто кажется противоречивым нам, то это будет противоречием и с точки зрения Бога. Если нечто невозможно для нас – это невозможно и для Абсолюта… Но Бог давно предостерег нас: "Мои мысли - не ваши мысли… Человекам это невозможно, Богу же всё возможно" (Ис. 55,8; Мф. 19,26). Блаватская же не то что уравнивает человеческую логику с божественной, но еще и себя делает разумнее Бога, который не умеет ни думать, ни осознавать свои собственные действия, ни помогать кому бы то ни было…

Лишение Бога права на мысль не возвышает Бога над человеком, а унижает Бога, ставя Его вровень с кучей щебня, которая тоже ничего не знает и ничего не желает. Слыша теософские суждения о том, что Бог не может ничего знать, не может думать и мыслить, я лишь могу повторить вслед за Лютером и по-лютеровски резко: “Святой Дух - не дурак”.

О разнице между участливым Богом христиан и безразлично-бездумным “высшим” божеством гностиков еще во втором веке сказал св. Ириней Лионский: "Они нашли Бога Эпикурова, который не делает ничего ни себе, ни другим, то есть ни о чем не промышляет" (Против ересей. 3,24,2). Но прошли века – и мы снова слышим от тех, кто полагает христианство слишком старым: Божество – это “Вечное Дыхание, не ведающее самого себя”; “Неподвижно Бесконечный и абсолютно Безграничный не может ни желать, ни думать, ни действовать”. Теософы дерзают связывать руки Божеству, лишая Его права на действие: “О Божестве невозможно подумать как о выполняющем какие-то действия”. И опять современны слова св. Афанасия Великого: “В этом отношении чудные сии люди приложились уже к манихеям. Ибо и те именуют Бога благого только по имени, и не могут указать ни видимого, ни невидимого Его дела; отрицая же истинного и действительно сущего Бога, Творца неба и земли и всего невидимого, без сомнения, слагают чистую баснь ()”.

Согласно этому мифу (басне), Бог оказывается совершенно пассивен, Он не совершает никаких действий. А в этом случае, конечно, вполне логично отказаться от молитв. Но еще более логично при таком допущении – отказаться от любых претензий на близость к православию. Христос учил, что “Отец Мой доныне делает” (Ин. 5,17). Христос учил молитве. Величайшие подвижники и богословы православия – святые исихасты – устами св. Григория Паламы учили о том, что Бог именно действованиями (энергиями) Своими проявляет Себя в мире… Но теософия утверждает, что Бог “не может действовать”.

Это что – тоже вопрос, который “не имеет значения”?

Разве “не имеет значения” – верить, что “Мир на милости созиждется”, или же чеканить: “с наступлением нынешнего века пробил час изгнания с трона “высшего Бога” каждого народа в пользу Одного Всеобщего Божества – Бога Непреложного Закона, не милосердия; Бога Справедливого Воздаяния, а не прощения””.

Разве “не имеет значения” – узнавать, что “У Бога есть одна мысль и одно желание - миловать и миловать... Господь и на страшном суде будет не то изыскивать, как бы осудить, а как бы оправдать всех. И оправдает всякого, лишь бы хоть малая возможность была”. Или же твердить: “Никто, даже Высочайший Дух не может простить содеянных прегрешений, ибо это противоречило бы закону кармы”.

Ну какая же в Боге может быть Любовь, то есть волевое стремление ко благу любимого, если слово “воля” в применении к Божеству на языке теософов означает всего лишь “импульс притяжения или отталкивания, порожденный биполярностью элементов”. В этом случае Бог не больше любит людей, чем ток, протекающий между “биполярными элементами” автомобильного аккумулятора, любит мошкару, летящую к фарам. Не случайно ведь теософы так любят именовать Божество “Космическим Электричеством” и “Космическим Магнитом”. Оттого и могут допускать в свои тексты чудовищные выражения типа “соткана Вселенная рычагом Любви ” (Беспредельность, 52).