Андрей Кураев - Уроки сектоведения. Часть 1.

Рериховцы обижаются, когда об их движении говоришь как о секте. Но сам способ выражения ими своей обиды лишь подтверждает эту их характеристику. Сектанты не умеют слышать и слушать оппонентов. Они назойливо, до отчаяния монологичны. Если вам удастся вставить свое слово в их монолог, максимум на что можно рассчитывать – они терпеливо дождутся окончания вашей реплики и продолжат свою речь ровно с того места, где вы их прервали, нимало не отвечая на высказанные вами доводы. С таким же успехом можно вести диалог с магнитофоном.

Обидно я сказал, да? Ну, простите. И все же попробуйте понять, почему нельзя дать более мягкой характеристики взаимоотношениям Церкви и рериховского движения. Проблема в этих отношениях есть? – Есть. С одной стороны, Церковь (устами своего высшего органа – Собора) сказала, что не может считать Рерихов и их учеников своими, а с другой стороны (и задолго до Собора 1994 г.) Елена Рерих передала своему мужу и сыну, что тот дух, с которым они общаются - «Владыка Шамбалы» - «очень предупреждает держаться дальше от всех отживших и церковных кругов» {23}.

Если два человека спорят друг с другом, то, может имеет смысл хотя бы понять, о чем у них спор, какие именно тезисы в позиции одного из них вызывают несогласие другого и какие аргументы приводит этот несогласный в объяснение своего несогласия.

Но в том-то и странность нашего диалога с рериховцами, что они напрочь не слышат наших ответов. Уж сколько книг и статей написано о том, в чем различие рериховского мировоззрения и христианского. А рериховцы все ставят риторический вопрос: «Почему же с такой яростью и беспощадостью современные священнослужители клевещут на великого русского ученого?» {24}. В нескольких книгах я пояснял – почему (не «клевещут», впрочем, а спорят). Привел десятки примеров фундаментального расхождения рериховского учения с христианством. Но рериховцы не обращают ни малейшего внимания на наши доводы, но продолжают вопрошать: «почему?», причем делая все от них зависящее, чтобы не позволить ответить на это вопрошание и не расслышать наш ответ.

Хорошо, еще раз поясню – «почему». Не в последнюю очередь, потому, что я не люблю ложь.

Ложью, к примеру, является миф о Николае Рерихе как о «великом ученом». Но покажите мне хоть один ученый труд Н. К. Рериха! [15]Неужели путевые очерки и газетные статьи есть вклад в науку? Он исследователь-этнограф? Но что это за этнограф, который не знает языка исследуемой страны и даже не испытывает к нему интереса [16]? Что это за этнограф, который пренебрежительно относится к деталям верований и обрядов? [17]

Востоковед, не знающий восточных языков – это поистине восьмое чудо света, чудо саморекламы [18]. Как скромно назидал о себе сам Николай Константинович – “отныне, говоря или давая что-либо в газеты, надо упомянуть о глубоком знатоке Востока, но не вдаваясь в детали” {25}. Вот это очень ценно, это и в самом деле универсальный ключ к теософии: “не вдаваясь в детали”. Тогда, если не вдаваться в детали, можно выдать человека, путешествующего с переводчиками, за ученого-востоковеда. Если не вдаваться в детали, то можно счесть продолжателем традиции “Добротолюбия” человека, который сам дает советы - как организовать рекламную кампанию за присуждение ему же Нобелевской премии…

Вам не известен этот эпизод? Что ж – посмотрите, как скромный Николай Константинович, образец русского интеллигента, добивается своей «Анны на шею»: “Людвиг Нобель полезен для Нобелевской премии… Он – лучший канал для передачи в комитет. Он очень ценит меня как художника. Но в этом случае не называйте меня художником (премии по искусству нет). Называйте меня всемирно-известным деятелем по пропаганде мира. Пишите от групп интеллигенции. Каждый год подписывайте иными именами” {26}. «Помогите с н[обелевской] пр[емией], и Вам будет легче, собирайте необходимые сведения» [19]. Интересно, что когда рериховские агенты начали хлопотать о присуждении ему нобелевской премии, выяснилось, что «никто ничего не знал» о Рерихе {27}.

Нет, нет не за это стремление к почестям Рерих отлучен от православной Церкви… Просто и в этой капельке видно, как далеко расходятся миф о Рерихе-отшельнике, мудреце и художнике с реальным образом его жизни и мысли.

Александр Бенуа, знавший Рериха с детства, писал, что его картины гималайского цикла «являются показателем все той же мании величия, которая толкает Рериха на роль какого-то пророка, чуть ли не Мессии и которая его заставляет заниматься оккультизмом» {28}. «Считается вообще, что гордыне Рериха нет пределов, что главной движущей силой, заставляющей его неразрывно сочетать личное творчество с каким-то мировым мессианством (требующим еще больших, несравненно больших усилий), - что этим мотором является тщеславие. Такое мнение сильно распространено, и оно даже вредит серьезности успеха Рериха… Скажу откровенно, мне лично все это мессианство Рериха не по душе, и главным образом потому, что оно, с моей точки зрения, даже мешает Рериху-художнику исполнять свою главную, художественную миссию» {29}.