Матвей Барсов - СБОРНИК СТАТЕЙ ПО ИСТОЛКОВАТЕЛЬНОМУ И НАЗИДАТЕЛЬНОМУ ЧТЕНИЮ ДЕЯНИЙ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ

Ст. 8-15. Итак, вместо Вифинии Павел пошел в Троаду, город, лежавший недалеко от древней Трои, на восточном берегу Эгейского моря. Здесь в ночном видении предстал ему некоторый муж и молил его придти к ним в Македонию для подания духовной помощи. Апостол заключил из сего, что сам Промысл призывает его проповедовать Евангелие Македонцам. Вследствие сего проповедники отплыли на остров Самофракию, а на другой день пристали в Неаполе, одном из приморских городов Македонии. Не останавливаясь в сем городе, Павел поспешил в Филиппы. Здешние иудеи имели за городом молитвенницу. Апостол, придя к ней в следующую субботу, вступил в разговор с женщинами, собравшимися на молитву. Слова его падали на добрую землю; особенно тронута была одна богатая и набожная женщина из Фиатира, торговавшая багряницею, именем Лидия. Окрестившись со всеми своими домашними, она убедила проповедников избрать дом ее своим жилищем.

Ст. 16-24. После сей утешительной встречи ожидала апостола новая, весьма неприятная. В городе одна служанка была одержима духом прорицания. Верили, что она может предсказывать будущее, и сия вера доставляла господам ее большой доход. Принуждаемая духом злобы или собственной совестью, сия несчастная сопровождала Павла всякий раз, когда он шел на молитву, и кричала в слух всех: «Эти люди рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения». Павел, который, подобно великому Учителю своему, Иисусу Христу, не хотел, чтобы божественность его учения получила свидетельство из таких уст, кои разверзлись для пророчества по любостяжанию, именем Господа Иисуса повелел нечистому духу выйти из нее. Порицательные уста служанки сомкнулись; вместе с сим исчезли и корыстолюбивые виды господ ее. Нечистый дух, вышедший из первой, как бы перешел в последних. Они напали на Павла и его спутников и повлекли их на судилище. Если не совесть, то благоприличие не позволяло открыть истинную причину их негодования на добродетельных и миролюбивых странников; и корыстолюбие, по обыкновению, прикрылось личиной любви к отечеству и религии. Говорили: «Сии люди, которые суть иудеи, возмущают наш город, проповедуя богослужение, которого нам римлянам принимать и исполнять не следует». Обвинение подействовало: мятежный народ толпами бросился на невинных проповедников Евангелия; самые судьи, забыв свое достоинство, осыпали их ударами. Изъязвленные, они ввержены были в темницу; страже приказано было усугубить надзор; для большей безопасности, ноги узников забиты были в колоду.

Ст. 25-34. Но для слова Божия нет уз (2 Тим. 2, 9). В полночь, когда земные судьи совершенно не думали об узниках, Павел воззвал к Судии небесному, — не для того, чтобы молить Его об отомщении, но чтобы в духе веры и святой преданности излить перед Ним чувства хвалы и благодарности. Оглушаемая воплями ропота и отчаяния, темница, может быть, в первый раз огласилась звуками чистой равноевангельской молитвы: зрелище умилительное для всякого, кто не совершенно закоснел в грехе, способное пробудить совесть самого упорного грешника! Узники слушали апостолов с безмолвным вниманием: слышал и Тот, перед Коим не таится ни одна слеза невинности, ни один вздох правды. Землетрясение вдруг с такой силой поколебало основания темницы, что все двери ее растворились сами собою. Между прочим, произошло то, чего обыкновенное явление в сем роде никогда произвести не может, — с заключенных спали все узы. За умилительным явлением непоколебимой преданности Промыслу последовало явление отчаянного малодушия. Отверстые двери темницы не позволяли сомневаться, что узники воспользуются сим случаем для своего спасения: тем более надлежало опасаться за Павла и его спутников, отданных под особенное смотрение. Посему темничный начальник извлек меч и хотел вслед за мнимыми беглецами бежать — из сего мира. Он не знал Бога Павлова, не знал, что на апостолах были другие узы, коих не могло расторгнуть никакое потрясение не только земли, но и неба, что они были связаны Духом (Деян. 20, 22). «Не делай себе никакого зла, — воскликнул Павел, — мы все здесь!»При сих словах гибельное смятение отчаяния уступило место новому смятению чувств в душе римлянина. Он с трепетом входит в темницу, не видит более уз на заключенных, но видит, что никто из них не помышлял о бегстве. Можно ли было не повергнуться с благоговением перед сим явлением торжествующей непорочности? Римлянин пал к ногам Павла и Силы и молил разрешить собственные его узы — узы душевного ослепления, в коих содержало его идолослужение. — Такова сила добра над сердцем человеческим! Когда ужас римских законов и казней не мог исправить сердца преступные, одно молитвенное излияние сердечных чувств, сделанное узником, так сильно подействовало на преступников, что они явили пример повиновения законам, достойный времен Регула! Но сей узник был — Павел! Проникнутый страхом Божиим, начальник темничных стражей не думал более о страхе человеческом. Проповедники взяты были к нему в дом, их раны омыты; а ему преподано крещение.