Роланд Бейнтон - На сем стою

Торжественный обет произнесен. Отныне он был монахом, невиновным, как только что крещенное дитя. Лютер без колебаний предал себя жизни, которую Церковь считала наивернейшим путем к спасению. Он проводил свои дни в усердной молитве, песнопениях, размышлениях и тихих, благопристойных и сдержанных беседах.

Священный ужас

Так и протекала бы его жизнь, не будь потрясения от другой грозы, на этот раз вызванной духом. А разразилась она, когда Лютер должен был служить свою первую мессу. Он был избран для священничества своим настоятелем и приступал к служению.

Это всегда было волнующим событием, поскольку месса является руслом благодати, изливаемой через Церковь. Здесь, на алтаре, хлеб и вино претворяются в плоть и кровь Божьи, воссоздавая Голгофскую жертву. Священник, совершающий чудо претворения, наделяется властью и полномочиями, которые не даны даже ангелам. Именно в этом различие между клиром и мирянами. Равным же образом на этом основано главенство Церкви над государством, ибо какой король или император когда-либо являл человечеству благодеяние, сопоставимое с тем, которое совершал на алтаре смиреннейший из служителей?

Вполне объясним поэтому трепет, охвативший молодого священника перед совершением обряда, посредством которого Бог явится в человеческой плоти. Но многие совершали его, и многовековой опыт позволил предвидеть эту дрожь волнения и преподать надлежащие рекомендации. Тот, кто служит мессу, должен побеспокоиться, хотя и не проявляя излишнего волнения, о соблюдении положенного ритуала. Облачение его должно соответствовать предписаниям; читать молитвы следовало внятно, тихим голосом и без запинок. Душа священника должна быть в надлежащем расположении. Прежде чем приблизиться к алтарю, надо было исповедоваться и получить отпущение всех своих грехов. У священника были все основания беспокоиться о том, все ли эти условия соблюдены. По словам Лютера, единственная небрежность в облачении воспринималась как проступок более тяжкий, чем семь смертных грехов. Но наставления ободряли новичка, внушая ему, что ни одна из его ошибок не является непоправимой, поскольку действенность таинства зависит лишь от надлежащего расположения к его совершению. Даже в том случае, если священник вспомнит во время совершения обряда о смертном грехе, в котором он не покаялся и не получил отпущения, он должен завершить обряд, но не бежать от алтаря - отпущение последует впоследствии. Если же волнение охватит священника до такой степени, что он не в состоянии будет продолжать, рядом с ним окажется более опытный священнослужитель, который завершит обряд. Перед тем, кто служит мессу, не могло быть неодолимых препятствий, и нет никаких оснований полагать, что Лютер приступил к своей первой мессе, испытывая страх, выходящий за рамки обычного. Перенос даты его служения на месяц не был связан с какими-либо серьезными его проступками.

Причина этого была весьма радостной. Лютер желал, чтобы на служении присутствовал его отец, поэтому дату приурочили к его приезду. Сын и отец не виделись с университетских времен, когда Ганс подарил Мартину свод римских законов, сопроводив подарок соответствующей речью. Отец резко возражал против его ухода в монастырь, но сейчас, казалось, его нерасположение миновало, и, подобно другим родителям, он желал, чтобы этот день стал особенно праздничным событием. Ганс Лютер приехал верхом в сопровождении двадцати всадников, он сделал щедрое пожертвование монастырю. День начался перезвоном монастырских колоколов и пением псалма: "Воспоем же новую песнь Господу". Лютер занял свое место у алтаря и читал вступительную часть мессы вплоть до слов: "Тебе, Богу живому, вечному, истинному, приносим мы..." О том, что произошло дальше, он вспоминал так:

"Как только я дошел до этих слов, неизъяснимый ужас обуял меня. Я подумал: "Как могу я обратиться с этими словами ко Всевышнему, видя, что все люди должны трепетать даже в присутствии земного князя? Кто я таков, чтобы возносить очи мои или вздымать руки мои к Всевышнему Богу? Ангелы окружают Его. По мановению Его руки земля трепещет. Могу ли я, жалкий маленький человечишка, сказать: "Я желаю того, я прошу этого"? Ибо я прах и пепел, и исполнен греха, и я обращаюсь к живому, вечному и истинному Богу"".

Священный ужас, трепет перед непостижимостью поразил его подобно еще одному удару молнии. Лишь огромным усилием воли смог он простоять у алтаря до конца.