Лев Тихомиров: Монархическая государственность

Леонтьев был, кстати, одним из немногих "консерваторов", разделявших пафос новообращенного "ревнителя устоев", они оба даже предполагали создать нечто вроде тайного общества для борьбы с нигилизмом. Тихомиров высоко ценил силу мысли Константина Николаевича и посвятил разбору его идейного наследия прекрасную статью, в которой блестяще сформулировал основные теоретические постулаты творческого традиционализма, чьим крупнейшим представителем являлся Леонтьев: "По-моему, если цивилизация, среди которой я живу, уже пошла на упадок, то я не посвящу своих сил на простое замедление ее упадка. Я буду искать ее возрождения, буду искать нового центра, около которого вечные основы культуры могут быть снова приведены в состояние активное. Простое задержание смерти того, что несомненно уже гибнет, не есть задача серьезной общественной политики" [11]. Вслед за Леонтьевым Тихомиров звал к развитию "того типа, который мы получили от рождения. Никакой "реакции", никакого "ретроградства" тут быть не может" [12]. В другой своей работе Лев Александрович обличает "ложный", "малодушный" консерватизм за то, что он "из боязни поколебать основы общества скрывает их, не дает им возможности расти и развиваться" [13]. Истинный же "консерватизм" (т. е. то, что мы называем творческим традиционализмом) "совершенно совпадает с истинным прогрессом в одной и той же задаче: поддержании жизнедеятельности общественных основ, охранении свободы их развития, поощрении их роста" [14]. Тихомиров отбрасывает понятия "прогресс" и "консерватизм", заменяя их синтетическим термином "жизнедеятельность", ибо "сохранение органической силы и развитие ее - это одно и то же, <..> органические силы только и существуют в состоянии жизнедеятельности, в состоянии развития, точно так же, как нельзя развиваться, не сохраняясь в типе" [15].

"Либеральные реакционеры", закрепившиеся окончательно и бесповоротно на позициях 60-х гг., не могли себе представить иного развития, кроме как по пут европейского эгалитарного "прогресса", все другие способы развития казались им "застоем", "возвратом к прошлому" и т. д. Тихомировские идеи просто не укладывались в примитивные мозги, устроенные по либеральному шаблону (впрочем, как и в мозги тех традиционалистов, для коих традиция отождествлялась с тем, что "велело начальство"). На обвинения критиков, утверждавших, что его "идеалы в прошлом". Лев Александрович отвечал: "Нет, нисколько. Мои идеалы в вечном, которое было и в прошлом, есть в настоящем, будет в будущем. Жизнь личности и жизнь общества имеет свои законы, свои неизменные условия правильного развития. Чем лучше, по чутью или пониманию, мы с ними сообразуемся, тем мы выше. Чем больше, по ошибке чувства или разума, пытаемся с ними бороться, тем больше расстраиваем свою личность и свое общество. <...> всегда были и яркие, так сказать "идеальные", проявления жизненной силы личности и общества, всегда были и, полагаю, будут проявления падения разложения, бессилия. В прошлом, в настоящем и в будущем, я с одинаковой любовью останавливаюсь на проявлениях первого рода, с одинаковой грустью и порицанием на втором. Идеалы же мои в смысле желаний, относительно будущего, конечно, в том, чтобы видеть в нем возможно большее торжество жизненных начал. "Реакционно" же такое мое воззрение или "прогрессивно" - право, меня это ни на одну йоту не интересует" [16].

В своем мировоззрении, в своих общественных и религиозных идеалах Тихомиров был продолжателем того направления русской общественной мысли, которое было начато славянофилами 40-х гг. (Хомяков, И. В. Киреевский, Аксаковы, Самарин). Еще находясь в эмиграции, Лев Александрович писал О. А. Новиковой (26 октября 1888 г.): "У меня давно явилось убеждение в безусловной справедливости некоторых основ славянофильства. <...> я без сомнения близок к славянофильству", уточняя, однако, что не может "себя зачислить ни в какое отделение", ибо "есть вещи, на которые Аксаков не обращал внимания (тем более Хомяков) и которые очень важны..." [17]. Тихомиров не хотел быть (и не сделался) эпигоном старого славянофильства, ведь "национальное самоопределение не застыло на славянофилах. Многое, что у них было смутно, осложнено "западническими" влияниями, уясняется после них" [18]. Лев Александрович внимательно изучал новые фазисы русской самобытной мысли, выразившиеся творчеством Достоевского, Н. Я. Данилевского, М. Н. Каткова, П. Е. Астафьева и особенно К. Н. Леонтьева. Он выбирал из их идей те, которые, по его мнению, развивали и углубляли славянофильские основы. Как мне представляется, Тихомирову удалось в своих трудах (прежде всего в "Монархической государственности") осуществить творческий синтез русского традиционализма (по крайней мере в области социально-политической теории) соединяя воедино казалось бы несоединимых мыслителей путем отсечения их "крайних", односторонних суждений. Еще раз повторю, получился именно синтез, а не эклектическая каша, и в его создании, вероятно, главная заслуга Льва Александровича перед отечественной культурой.