Евгений Поселянин - Пустыня. Очерки из жизни древних подвижников

Между тем наш святой путник имел перед собой путеводной нитью только следы диких зверей и уже два дня шел, не зная куда. Так попустил Бог, чтобы испытать его. Когда настала ночь, он ее провел всю в молитвах, чтобы небо дало ему новые указания. И, когда начал брезжить день, он увидел издали волчицу, бежавшую вдоль холма. Он стал следить за ней глазами, пока она не исчезла; и, подойдя к этому месту, он достиг пещеры, где находился тот, кого он искал.

Он бросил взор внутрь пещеры, чтобы посмотреть, что там есть, но темнота была так велика, что он ничего не мог разглядеть. Это не удержало его, и, постояв немного, чтобы передохнуть, он пошел ощупью. Наконец он увидел слабый свет, мерцавший издали, и тут он понял, что это и есть жилище отшельника, которого открыл ему Бог.

Радость, что он нашел его, придала ему смелость; он ускорил шаги и в стремительности, с какой он шел, задел камни и произвел шум. Тогда обитатель этого уединенного места, которого тишины никто еще не нарушал, услыхал его и запер дверь своей кельи.

Антоний, видя, что отшельник отказывает ему в приеме, бросился на землю у его порога и заклинал его в самых трогательных выражениях не лишать его того утешения, за которым он пришел столь издалека и с такими трудностями.

— Ты знаешь, — говорил он, — кто я, откуда явился и какая причина привела меня. Я сознаю, что я недостоин тебя видеть, но я не удалюсь, прежде чем ты не дашь мне этого счастья. Запретишь ли ты войти в твою пещеру человеку, когда ты позволяешь входить в нее зверям? Я тебя искал, я тебя нашел; я стучу теперь у твоей двери: если ты не согласишься отворить мне, то я решился умереть, прося тебя о том; я надеюсь, что, по крайней мере, тогда ты будешь настолько милосерд, что погребешь меня.

Павел сделал вид, что не сдается на его просьбу, и ответил изнутри своей кельи:

— Никто не умоляет с угрозами и не мешает брань со слезами. Как хочешь ты, чтобы я тебя принял, когда ты говоришь, что пришел лишь для того, чтобы умереть?

В то же время он отпер дверь со сладкой улыбкой; и они воздали друг другу целование с той любовью, которая объединяет святых, и назвали друг друга по имени, которые они знали по ниспосланному им от Бога дару прозорливости.

Затем они вместе помолились, чтобы возблагодарить Господа, после чего, снова обменявшись целованием мира, Павел сел около своего гостя и сказал ему так:

— Вот тот, которого ты отыскал ценой таких трудов, которого тело, изнуренное старостью, покрыто седыми волосами; вот перед тобой человек при конце своего жизненного пути, готовый рассыпаться в прах. Скажи же мне: как стоит мир? Возводят ли новые постройки? Кто ныне царствует? Есть ли еще люди, ходящие во тьме и поклоняющиеся демонам?

Антоний ответил на все эти вопросы. И во время этой беседы ворон принес цельный хлеб и положил на землю возле них. Это послужило для обоих святых новым поводом прославить милосердие Божие.

— Смотри, — сказал Павел, — как благ Господь, промышляющий о нашем пропитании. Уже шестьдесят лет Он ежедневно этим способом посылает мне полхлеба. Сегодня, когда ты пришел. Он даровал двойное количество, чтобы показать, как Он заботится о тех, кто Ему служит.

Они возобновили свою благодарственную молитву и расположились около источника для трапезы. Но, когда надо было разделить хлеб, они хотели взаимно уступить друг другу честь преломить его; Павел настаивал на правах гостя, а Антоний на правах возраста. Наконец, они сговорились: оба они взялись за хлеб, каждый со своей стороны, и таким образом разделили его.

Вся следующая ночь прошла в молитве; а на другой день, продолжая беседу, Павел сказал Антонию:

— Уже давно, брат мой, я знал о твоем пребывании в этой пустыне. Уже давно Бог возвестил мне, что ты, как и я, посвятил свою жизнь на служение Ему: вот настал последний мой час. Всегда имея жажду соединиться с Христом, я хотел еще принять из рук Его венец правды, и дивный Бог послал тебя, чтобы предать мое тело погребению, или, лучше сказать, чтобы вернуть персть персти.

Антоний, слыша, что он говорит о близости своей смерти, залился слезами и заклинал его не покидать его или просить у Бога, чтобы он, Антоний, последовал за Павлом, но Павел отвечал:

— Ты не должен желать того, что для тебя всего приятнее. Без сомнения, для тебя было бы большим счастьем быть освобожденным от тяготы этого смертного тела, но твои братья еще нуждаются в твоем примере. Прошу тебя, если это тебе не слишком трудно, пойди за мантией, которую дал тебе епископ Афанасий, и принеси ее для моего погребения.