Просите, и дано будет вам

Вот как-то приехал к нам дорогой батюшка. Окружили мы его по обычаю, а он так ласково с нами беседует.

Увидел меня, спрашивает:

- Как, Варюша, живешь, не скучаешь? А я не утерпела да и говорю:

- Хорошо, не скучаю, а вот на клиросе до самой смерти петь не люблю...

Отец Иоанн пристально так на меня посмотрел и сказал:

- В монастыре надо трудиться и без ропота нести послушание. А пение ты полюбишь, еще октавой петь будешь.

- Вы что? - говорю. - Какая октава? У меня же первый голос.

А он только усмехнулся, и все. Идет время, пою я на клиросе, мучаюсь, но пою. Осенью ушел от нас старый регент, а на его место нового назначили. Был он знаменит на весь Петербург, а к нам пришел по любви к дорогому батюшке.

Послушал он нас, всех клирошанок, по отдельности каждую и говорит мне:

- Почему вас заставили первым голосом петь... У вас ведь бас. И с этими словами задал он мне тон, и я запела, да так легко и свободно, что от радости рассмеялась и начала я в басах петь, потом у меня октава открылась. Регент очень мой голос ценил, и петь я стала с большой охотой, только дорогого батюшку вспоминала, как он мою октаву провидел.

А то был со мной еще такой случай. Появилась у меня на шее опухоль. Сначала небольшая, а потом стала увеличиваться, уже и голову опускать трудно стало, и чувствовать я себя плохо стала.

Показала опухоль матушке игумении, она забеспокоилась и сказала, что повезет меня к доктору.

Не прошло и двух дней, как приезжает к нам в монастырь отец Иоанн. Мы его торжественно встретили и сразу пошли молебен петь - так уж было заведено, что батюшка по приезде первым делом молебен служил.

Иду я с клирошанками в церковь, а игумения меня останавливает, подводит к отцу Иоанну и говорит:

- Дорогой батюшка, помолитесь о Варваре, она ведь у нас заболела, - и с этими словами подняла мой апостольник и показывает на опухоль. Батюшка внимательно посмотрел, потом рукой по ней провел и говорит:

- Ничего, Бог даст, пройдет. Иди, Варюшка, пой!

После молебна батюшка долго с нами беседовал, затем меня позвали в трапезной помогать, и к себе в келью я вернулась позже обычного. Стою, раздеваюсь, апостольник сняла и по привычке опухоль свою разгладить хочу, тронула ее рукой - а ее нет! Я к зеркалу - гладкая шея. Глазам своим не верю - ведь с кулак была.

Едва утра дождалась - и скорее к игумении. Посмотрела она на мою шею, перекрестилась и только сказала:

- Благодари дорогого батюшку!

У нас в Иоанновском монастыре было такое правило: в определенные дни и часы недели нас могли навещать наши родные и знакомые. Вот как-то к одной из сестер пришла ее знакомая молодая девушка. По всему было видно, что она не в себе: бледная, расстроенная и отвечает невпопад. Дивимся мы на нее, но расспросить ничего не успели: дорогой батюшка приехал. Обрадовались мы и скорее побежали на лестницу дорогого гостя встречать. И девушка эта вместе с нами вышла. А батюшка поднимается по лестнице такой озабоченный, но со всеми ласково здоровается. А когда поравнялся с этой девушкой, сказал:

- Из-за тебя ведь приехал, а уж торопился как...

Мы, конечно, ничего из этих слов не поняли, а девушка, видим, смутилась и как бы испугалась. А он продолжает ей говорить:

- Сейчас молебен служить будем, а потом я с тобой поговорю. Никуда уходить не смей, слышишь? - уже грозно сказал он и пошел облачаться.

Помолились мы, и девушка с нами. Потом батюшка вышел, взял ее за руку и говорит:

- Ты, безумная, что это задумала? А? Ну-ка, иди сюда.

Отошли они в сторону, и долго он ей что-то говорил, а девушка страшно плакала.

Потом батюшка повеселел, благословил ее и, слышим, говорит:

- Ну, успокоилась?

А она благодарит его, руки целует и в ноги ему поклонилась. Попрощался отец Иоанн со всеми и сказал:

- Больше у меня сегодня здесь нет дел, - и уехал.

Ну, мы, конечно, давай девушку расспрашивать, о чем с ней говорил наш дорогой батюшка. И она нам рассказала, что был у нее жених и что уже свадьбу назначили, но он увлекся другой, а ее бросил. Горевала она ужасно и решила себя жизни лишить - под поезд броситься. Долго не могла с силами собраться, чтобы это сделать. А в тот день, когда к нам прийти, она твердо решила с собой покончить. Но очень ей было тяжко, и она зашла напоследок к нам, чтобы от нас поехать на вокзал.

А дорогой батюшка почувствовал ее горе, приехал и принялся бранить, что она на такой шаг решилась. Когда она пообещала не делать задуманного, он ей сказал: