Иоанн Златоуст - Творения, том 4, книга 2

1. Во вчерашнем чтении мы видели, возлюбленные, великое гостеприимство праведника; сегодня, продолжая далее, узнаем опять о силе любви и сострадательности праотца. Всякая добродетель достигала у этого праведника высшего совершенства; он был не только любвеобилен, не только страннолюбив и сострадателен, но и все другие добродетели являл в себе с избытком. Нужно ли тебе представить пример терпения? Ты найдешь, что он достиг здесь крайней высоты. Или (пример) смирения? Опять увидишь, что и здесь он ни от кого не отстает, но скорее всех превосходит. Нужно ли показать веру? И в этом отношении он опять прославился более чем кто-либо другой. Его душа в живых образах представляет в себе различные виды добродетели. Какое же найдем мы для себя оправдание, когда один (этот) человек имеет в себе все добродетели, а мы - так пусты сами в себе, что не заботимся ни об одной? Ведь мы бедны добрыми делами не оттого, что не можем, а оттого, что не хотим (делать добро); и ясным этому доказательством служит то, что много из подобных нам по природе людей сияют добродетелями. Да и то самое, что праотец, живший и прежде благодати и прежде закона, сам собой, при помощи одного естественного разума, достиг такой степени добродетели, - это самое лишает нас всякого извинения. Правда, может быть, кто-нибудь скажет, что этот муж пользовался особенным попечением от Бога, и что Господь всяческих являл о нем дивное промышление? Действительно так; и я это признаю. Но если бы со своей стороны он сам предварительно не сделал того, что от него зависело, то не мог бы и от Господа пользоваться таким попечением. Итак, не смотри на это одно [т.е. что Авраам видел над собой такой дивный промысел Божий], но в каждом обстоятельстве его жизни, обрати внимание на то, как предварительно сам праотец во всем проявлял собственную добродетель, и затем уже удостаивался благоволения и помощи от Бога. На это я не раз обращал ваше внимание. Так, при переселении его из отечественной земли, не получив от предков никаких семян благочестия, он сам собой показал в себе великую любовь к Богу. И затем, лишь только переселившись из Халдеи и тотчас получив повеление идти из своей земли в чужую, он не поколебался, не стал отлагать (до другого времени), но немедленно исполнил повеление, и, не зная даже того, где окончится его странствование, стремился к неизвестному, как к известному, почитая выше всего повеление Божье. Видишь, как с самого начала он сам первый делал со своей стороны то, что было должно, и затем уже следовало каждый раз обильное воздаяние благ от Бога. Таким же образом и мы, возлюбленные, если хотим пользоваться благоволением свыше, поревнуем праотцу и не будем уклоняться от добродетели, но, усваивая себе каждую из добродетелей, будем подвизаться в ней с таким усердием, чтобы недремлющее свыше Око преклонить к воздаянию награды. А Ведущий сокровенные помышления наши, как скоро видит, что мы являем в себе здравый ум, и усердно подвизаемся в добродетели, немедленно и от Себя подает помощь, облегчая для нас труды, укрепляя немощь нашего естества и подавая нам щедрые награды. Ничего подобного ты не найдешь на олимпийских состязаниях. Там учитель борьбы стоит, оставаясь только зрителем борцов, и ничего другого не может сделать, а только выжидает, на чьей стороне будет победа. Не так - Господь наш: Он Сам помогает нам, и руку Свою простирает, и с нами вместе борется, и как бы Сам, со всех сторон одолевая противника, предает его в наши руки, все делает и устраивает так, чтобы мы могли устоять в борьбе, и одержать победу, а Он - возложить на главу нашу неувядаемый венец. " Прекрасный венок", сказано, " для головы твоей и украшение для шеи твоей" (Прит.1:9). Венец, получаемый после победы на олимпийских состязаниях, состоял не в ином чем, как в лавровых листьях, рукоплесканиях и народных кликах, и все это, с наступлением вечера, увядало и погибало. А венец за добродетель и труды ради нее не есть чувственный, не разрушается, как все прочее, в этом мире; это - венец неизменный, бессмертный, пребывающий во все века. Труд - только на короткое время, а воздаяние за труды не имеет конца, не уступает силе времени, не увядает. И чтобы вам убедиться в этом, вот посмотрите: сколько лет и сколько поколений прошло с того времени, как жил праотец (Авраам), и, однако же, венцы его за добродетель блистают так, как будто только вчера, или сегодня начали блистать, и до конца мира он будет служить к назиданию всех благочестивых людей.