Иоанн Златоуст: Творения, том 12, книга 3

Я не желал бы разлучаться с вами и на малое время. Что приятнее для отца, как не то, чтобы быть вместе с возлюбленными сынами? Но так как слово благочестия призывает к борьбе, то, возсылая молитвы о помощи, необходимо идти на церковную арену (προς τα σκάμματα της ’Εκκλησίας)[6]. Но об одном прошу вашу любовь: храните церковное благочиние; великодушием побеждайте замешательства; спустя недолго порядок восстановится; не смущайтесь слухами, не верьте разглагольствованиям, сопутствуйте нам молитвами, чтобы, будучи подкрепляемы вашими молитвами, мы могли, вспомоществуемые силою Божиею, сказать: " вся могу в укрепляющем меня Иисусе Христе" (Флп 4:13), Которому слава во веки веков. Аминь.

[1] ’Εγένετο γαρ вместо - δε.

[2] των ιματίων αυτου с опущением αυτον перед этими словами, читаемым обыкновенно в греч. списках.

[3] η δέσποινα αυτου в списках отсутствуют.

[4] Εις τας χειρας αυτης читаются из унциальных греческих списков в Коттонианском (’Εν ταις χερσιν αυτης); из других - в Лукиановских, согласно с еврейским текстом.

[5] Γυμνός в греч. сп. и евр. тексте отсутствует.

[6] Ареной - σκάμμα - называлось у греков особое место, назначенное для состязания борцов. Здесь это слово употреблено в переосном смысле для означения борьбы с врагами Церкви. Какое разумеется здесь событие, заставившее святителя удалиться на некоторое время из города и остановить свои беседы, неизвестно.

БЕСЕДА 8

О том, что добродетельная душа драгоценнее всего.

Многократно размышляя о благах жизни, какие есть у меня, находя творение всюду наполненным многими благами, размышляя и о бесчисленных благах, данных (человеческому) роду, я не нахожу высшего блага, чем красота души, - ничего другого, более соответствующего природе человека. Какое богатство столь приличествует человечеству, как богатство благочестивых надежд? Кто может так прославиться за могущество, как за разум, который имеет честь у Владыки всего? Какое удовольствие от роскоши может сравниться с тем, какое дает сознание, питаемое животворными знаниями? На какое бы благо ты ни указал, не найдешь ни одного, которое бы так прославляло человека, как боговдохновенный разум. Во всех других благах участвуют вместе с нами и бессловесные; так, наслаждение солнечным лучом приятно, но оно свойственно и скотам; раздача пищи доставляет удовольствие, но это не чуждо и тем; дары красоты любезны, но ты найдешь, что красотой блистают и птицы; дар силы славен, но это преимущество принадлежит и волам; собирание богатства желательно многим, но известно, что и раковины богаты сокровищами жемчуга. Ни одно из достоинств наших по плоти не чуждо природе бессловесных, ни одно из телесных наших свойств не хуже у них. В одном только они уступают нам, одним преимуществом мы побеждаем их. Каким именно? Достоинством разума: чрез него человек становится близок к Богу, посредством ума (он близок) к Владыке существующего; мыслительной силой он распоряжается созданным; способностью наблюдения исследует небо; пониманием подчиняет себе; мудростью побеждает опасности волнующегося моря; предусмотрительностью поддерживает существующий порядок, знанием указывает (значение) явлений; владеет красотой существующего, подобно Творцу. Указывая на это в начале, сказал о нас Бог: " сотворим человека по образу нашему"(Быт 1:26). Честь образа и страшна и человеколюбива: страшна, потому что это образ поразительного Первообраза, - опасность не малая, чтобы кто-либо не запятнал образа нечистотою греха; а человеколюбива, как великий и не заслуженный дар, который Творец приготовил нам прежде происхождения. Итак " сотворим", говорит, " по образу нашему". Нам оказывается честь прежде создания. Давая бытие каждому из существующих (творений, Бог) пользовался властью повелевающего, всю видимую природу создал чрез приказания, говоря повелительно несуществующему: " да будет свет; да будет твердь; да будут светила на тверди небесной [для освещения земли и]; да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их" (Быт 1:3-24). Когда надлежало человеку быть созданным, (Бог) явился не повелевающим, а самодействующим, не предоставил создаваемому произойти без особого Его участия, а наблюдал за происхождением человека; не сказал земле: изведи человека. Как будто не могущий один создать человека, призывает при этом творении соучастников и, как будто нуждающийся в помощниках, воскликнул: "сотворим". Не нуждался (Бог) в размышлении о способе создания и не пользовался помощниками при творении, а образом размышления и содействия показывает, что создает дорогой и весьма важный род (тварей). В этой чести сокрыто для (нашего) рода и некоторое руководительство к благочестию. Всю тварь лишил боготворения (θεοποιίας εξέβαλεν)[1], каковое даровал образу Своего владычества, так как все, имеющее образ царя, почитается великим. Повторим (Бог сказал): " сотворим человека по образу нашему"; и предвидя неблагодарность, не ослабил любви: не должно же было солнце перестать светить ради слепых, не видящих солнечного света. Поэтому, предвидя падение, явил человеколюбие; прозирая будущее, не отнял чести; предусматривая своеволие, не лишил благодати, чтобы, когда время отучит от ненасытности, это послужило Богу основанием для второго, по началу вечного дара. Для исправления ненасытности грозною является смерть. Тому, кто через короткое время ляжет в могилу, какая польза от необъятного творения? Для проходящего жизнь, как путь, безрассудно обременять себя безмерною тяжестью. Действительно, мы имеем жизнь как путь, а не как отечество, - так назвал ее Господь в Евангелии: " Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним" (Мф 5:25). Справедливо название жизни путем: жизнь, как и путь, измеряется расстояниями; это - временная гостиница богатых и бедных, кратковременный отдых проходящих. " Как тень дни наши"(Иов 8:9; Парал 29:15) проходят. Где первые годы нашей жизни? Прошли, как промелькнувшая тень; мы быстро прошли, подобно какому-либо призраку. Сколько осталось нам еще жить? Представь желательное многолетие, столетнюю жизнь; если хочешь, втрое умножь годы, и все-таки не найдешь неизменности ни в чем, относящемся к этой жизни, хотя бы она отличалась богатством, окружена была роскошью, хотя бы блистала высотою престола, хотя бы сопровождалась другим каким-либо житейским блеском. Все подобно увяданию цветов, все сменяется плачем, будучи тленным, и цветет только некоторое время, так как находится в постоянной борьбе с опасностями. Богатству угрожает разбой; роскошь подвергается опасности со стороны болезней, власть - со стороны переворотов; и боровшийся с различными опасностями, измученный безчисленными заботами, ждет смерти, - врага несокрушимого, не связанного с местом, не соблазняемого дарами, неумолимого слезами, внезапного хищника: кто вчера (жил) в богатстве, сегодня внезапно - в гробу; кто вчера был на роскошном пире, сегодня - в списке умерших; кто вчера был на троне, на следующий день - в погребальных пеленах; кто вчера (окружен был) льстецами, спустя недолго - червями. Где радость от количества кошельков (с золотом)? Где хвастовство получаемыми доходами? Где различие между богатым и бедным после смерти? Где разница между царем и нищим? Преемник обоих - смерть; конец того и другого - смерть; кроме погребальных одежд никому (ничто) не сопутствует. " Великое приобретение", говорит он, " быть благочестивым и довольным. Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него" (1 Тим 6:6-7). Неоспоримо рассуждение человека довольного, что ничто из приобретенного не пойдет с владельцами: " ничего", говорит, " не можем и вынести". Что, говорит, унесешь с собой, чего не принес? Зачем ты удерживаешь то, что не в твоей власти? Что выходит за пределы " довольства", бесполезно для приобретших это. Что соберет человек, то уйдет на одежду и на пропитание его, а все остальное наследуют живущие. Умираем мы, владельцы с завещаниями, отказывая по ним, чего мы не в силах взять; чего нельзя удержать, то мы думаем оставить, так, однако, что если можно удержать, то не уступаем другому. Такой смысл завещания показывает его начало: если, говорится, я буду жив, то владеть мне своим имуществом. Пишет завещание, произнося молитву и передавая (свое имущество), и молит Бога, чтобы не случилось то, что говорится в завещании: а если я буду жив, владеть мне моим (имуществом). И испуская дух, мы не оставляем привязанности к имуществу. А если, говорится, меня постигнет обычная судьба людей, то желаю, чтобы были наследники. Наследник будет, хотя бы ты и не хотел; природа заставила тебя, даже против воли, иметь наследников. Если бы ты и не назначил наследников своего имущества, имущество найдет наследников; если бы никому не оставил, не можешь унести того, что приобрел. Не говорю, что делать завещание дело худое, - и пророк внушает человеку: " сделай завещание для дома твоего, ибо ты умрешь, не выздоровеешь" (Ис 38:1), - а порицаю наши распоряжения о земном потому, что имущество, передаваемое одними другим, мы считаем более ценным, чем непередаваемое. Совершенно " великое приобретение - быть благочестивым": оно не подлежит преемству смерти, не раздается писаными завещаниями, не оставляет того, кто приобрел его, и не передается по наследству другим. Богобоязненный - сам собственный ковчег, сам наследник собственного богатства, уходит с сокровищем благочестия, переносится с богатством упований, несет, путешествуя, приобретенные добродетели, находит небо (своим) домом, присоединяется к сонму праведных, наслаждается вечной славой царства и с дерзновением приходит к Царю, взывая: Ты восстановил мне мое наследие!