Малколм Хэй: Кровь брата твоего

Описывая казнь Христа, Иоанн тщательно подбирает слова. Он особо подчеркивает, что Христос был распят не евреями, а римскими воинами. «Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его… и хитон… И так сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий… Так поступили воины» (Иоанн, 19:23-24). Однако в рассказе Иоанна об аресте, суде и смерти Иисуса ответственность, насколько может заключить читатель, возлагается на весь еврейский народ: на первый план выступают действия «иудеев», что, судя по остальным Евангелиям, безосновательно.

Лагранж предположил, что Иоанн пользуется словом «иудей» как литературным приемом во избежание бесконечного повторения слов «первосвященники и книжники» (100, 131). Жаль, что эта интерпретация не приходила в голову никому из ранних отцов церкви *18. Когда в начале 3 века Ориген *19 (135, IV:8) писал, что «евреи… пригвоздили Христа к кресту», он тоже мог подразумевать что-нибудь отличное от того, что писал, однако на протяжении многих веков все христиане понимали его слова буквально. Как признал современный английский историк, «преступление группки первосвященников и старейшин в Иерусалиме было вменено христианской церковью в вину всему еврейскому народу» (65, 3).

Эта традиция передавалась без особого внимания к действительным фактам и к тому, как они изложены в евангелиях. Так, в 13 веке благочестивый монах Жак де Витри отправился в Святую землю, посетил Голгофу, где, как он повествует в своей «Истории крестовых походов», он сел и погрузился в размышления "на том самом месте, где евреи делили одежды Христа и бросали жребий о Его хитоне". Примечательно, что средневековые писатели, повествуя о чем-либо, что могло, по их мнению, пробудить симпатии христиан к евреям, называли их не Judaei, a Hebraei (не иудеи, а евреи). Например, Жак де Витри описывает, как Иисуса при въезде в Иерусалим приветствовали Hebraei; эта терминология до сих пор сохранилась в церковной литургии Вербного воскресенья: «Plebs Hebraea cum palmis obviam venit» («Народ еврейский вышел навстречу с пальмовыми ветвями»). Сочинения средневековых мистиков, в которых религиозное чувство выражено в наиболее популярной форме, показывают, как ненависть превратилась в постоянного спутника набожности. Английская отшельница Юлиана из Норвича, чьи «Шестнадцать откровений божественной любви» (1373) настоятель Индж характеризует как «одну из ценнейших жемчужин средневековой религиозной литературы», отвергает в своей христианской любви только одну часть человечества: "Хотя Откровение было дано мне силами добра, в котором нет места злу, я ни в чем не уклоняюсь от веры, которой научила меня Святая церковь…

В своем Откровении я не видела евреев, погубивших Его, однако я твердо знаю, что за это они прокляты и осуждены навечно, а спасения удостоились лишь те, кто по Его милости обратился к истине".

Эти слова выглядят так, словно они были добавлены Юлианой по совету ее духовника или религиозного цензора, с удивлением обнаружившего, что в «Откровениях божественной любви» вовсе не упомянута та роль, которую, по средневековому убеждению, в распятии Иисуса сыграли евреи. Правда, это упущение было исправлено позже мистической писательницей Мерджери Кемпе. Описывая Страсти Господа, представшие ее духовному взору, она следует всеобщему убеждению, что к кресту Иисуса пригвоздили евреи: «Она видела, как жестокие евреи положили Его драгоценное тело на крест и, схватив длинный гвоздь… с превеликой низостью и жестокостью вонзили Ему в руку». Вид евреев, забивающих гвозди, возбуждал одновременно ненависть и благочестие. Анонимный автор начала 16 века упоминает «церковь, в которой находилась деревянная скульптура, изображающая еврея, стоящего перед Спасителем с молотком в руке».

Благочестивая изобретательность достигла новых высот в Испании, где в первой четверти 18 века, через два столетия после изгнания всех евреев, рядом с христианской верой и предрассудками по-прежнему процветала ненависть. Сборник популярных в средние века фаблио, изданный в 1728 году и озаглавленный «Centinela contra Judaeos» («Сто басен против евреев»), возрождал веру в то, что некие евреи, «родившиеся с червями во рту… вели свое происхождение от еврейки, приказавшей кузнецу, ковавшему гвозди для распятия Иисуса, сделать их тупыми, дабы увеличить Его страдания». В 17 веке рьяный католик, пытавшийся обратить Спинозу *20 в христианство, увещевал его не забывать «ужасные и несказанно жестокие кары, доведшие евреев до столь бедственного и страшного положения за то, что они распяли Христа».