Даниил Сысоев - Брак с мусульманином

Мы видим, что и по Откровению Божию — Библии, и согласно Корану ничего хорошего мусульман не ждет, в отличие от христиан, которым приготовлена вечная жизнь с Богом (Коран. 2, 59 (62)).

Если есть два или три христианина, желающие спасти своих родственников — мусульман, то пусть читают молитву по соглашению. Для этого договариваются о времени и одновременно читают ее. Иногда эту молитву читают и при чтении Псалтири и Евангелия.

Молитва по соглашению.

Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, Ты бо рекл еси пречистыми усты Твоима: Аминь глаголю вам, яко аще два от вас совещаета на земли о всякой вещи, еяже аще просита, будет има от Отца Моего Иже на небесех: идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое ту есмь посреде их. Непреложны словеса Твоя, Господи, милосердие твое безприкладно и человеколюбию Твоему несть конца. Сего ради молим Тя: даруй нам, рабам Твоим (имена), согласившимся просить Тя об обращении с к Свету Твоего познания от тьмы агарянского зловерия рабов Твоих (имена). Просим Тя об исполнения нашего прошения. Но обаче не якоже мы хотим, но якоже Ты. Да будет во веки воля Твоя. Аминь.

(Эта глава вошла в состав 2-х книг: «Прогулка протестанта по православному храму» и во второе издание книги «Брак с мусульманином»)

Во имя Иисуса, Бога Милостивого. Милосердного!

Ислам по преимуществу можно назвать «религией книги». Мухаммед после своей смерти не оставил своим последователям ни преемника — пророка (если не считать прервавшуюся цепь шиитских имамов), ни дара Духа Святого, как Его имеет Православная Церковь. Его община не сохранила и внутреннего единства и то, что объединяет весь исламский мир — это признание Корана как Откровения Творца миров. Исходя из этого всякий, желающий попробовать на прочность самые основы мусульманства должен сначала посмотреть, как Коран доказывает то, что он — слово Бога, которое обладает даже божественными атрибутами — несотворенностью и совечностью Богу.

Во многих аятах Мухаммед требует беспрекословной веры в богодухновенность его проповедей (позднее составивших Коран), но уже тогда многие требовали чего-то большего чем просто голословные утверждения и угрозы кары (тем более, что и сам проповедник был в числе сомневающихся (10, 94–95) и признавался, что его рассказы о рае — лишь притча (2, 23–24), а он не знает, «что будет сделано со мною и с вами» (46, 8)). Тем более, сегодня требуется нечто большее, чем запугивания и напористость для того, чтобы убедится в том, что нечто выдаваемое за Божественное Откровение на деле является таковым. Думаю, что и мусульмане согласятся, что не стоит верить Осахаре, Муну или Цвигун лишь потому, что они претендуют на богодухновенность и грозят карами небесными тем, кто их не послушает. Доверчивость в таком важнейшем деле как вера может стоить нам вечной жизни!

Истинное слово Властелина миров — Библия, формально признаваемое и мусульманами (2, 130, 5, 50 и др.), также требует от нас здорового скепсиса относительно появляющихся новых Откровений (Таврат. Втор. гл. 13; 18,). Но отложим сперва оценку Корана с библейских позиций и посмотрим на те доказательства, которые он сам предлагает в свою защиту.

Один из самых любимых аргументов, приводимых в доказательство Божественности Корана для нас несколько необычен — доказательство от художественного совершенства: «А если вы в сомнении относительно того, что мы ниспослали Нашему рабу, то принесите суру, подобную этому, и призовите ваших свидетелей, помимо Аллаха, если вы правдивы. Если же вы этого не сделаете, — а вы никогда этого не сделаете! — то побойтесь огня, топливом для которого люди и камни, уготованного неверным» (2. 21–22). Любопытно, что в другом месте Мухаммед требует для этой же цели представить уже не одну, а десять сур (11, 16). Вероятно, он побоялся, что кто-то захочет поднять брошенную им перчатку. Что касается вопроса о свидетелях Откровения, то его мы коснемся позднее, а сейчас хотелось бы обратить внимание на явную логическую ошибку в доказательстве. — Ведь нельзя обосновывать какое-либо положение утверждением в свою очередь недоказанным. Сам автор Корана прекрасно знал, что не все то, что написано красиво — истина, иначе не отвергал бы он наименование «поэта»(21, 5; 52, 30), которые в те времена в Аравии проповедовали язычество.

Если же коснуться литературной стороны Корана, то всякий читатель заметит его чрезвычайную скучность, склонность к повторениям и частые разрывы логических цепей, когда одна фраза совершенно не вытекает из предыдущей. На общем фоне арабской культуры 6 века Коран может быть и казался чем-то выдающимся (особенно создателю), но позднее он был многократно превзойден в художественном плане как мусульманскими так и другими писателями. Конечно, его никак нельзя сравнять не только с высочайшими по совершенству строками Библии, но и с произведениями Гомера. Эсхила, Софокла, песнопениями Св. Григория Богослова, Ефрема Сирина и Романа Сладкопевца и многих, многих других, которые в общей сложности написали гораздо больше, чем по десять сур на каждую суру Корана. Если оценивать Коран с точки зрения высоты богословия в соединении с совершенством художественной формы, то он бесконечно уступит гимнам Отцов Православной Церкви, которые поются на каждом воскресном или праздничном богослужении. Все эти слова прославляющие Создателя подтверждены не только (и не столько) совершенством их формы, но главное — такой святостью жизни их составителей и такими Божественными дарованиями, которые являются лучшими свидетелями их богопросвещенности.