о.Александр Авдюгин - Господь управит

— Вы тут посидите, а я к председателю схожу.

Все как-то разом замолчали и согласились.

Староста сделал рывок идти вместе с батюшкой, но тот остановил его и от помощи отказался. Причем хоть и вежливо, но настойчиво:

— Здесь посиди, моё это дело.

Староста и голос командный потерял! Даже в росте будто уменьшился. Чудеса, да и только.

Председатель колхоза был на тракторном дворе. Он всегда сюда, к технике поближе приходил, когда трудно было, да звонки из района и области одолевали. Только тут, у любимых с детства механизмов, да тракторов, которые главе колхоза своим урчанием и запахами любимый Т-34 напоминали, на котором он от Ковеля до самой Праги прошел, председателю лучше думалось. Думать же было о чем. Главное — как влагу живительную сохранить при таком суховее и жаре запредельной?

А в конторе не работалось. Да и о какой работе могла быть речь, когда с утра до вечера получал председатель все больше директив, указаний и безотлагательных бумаг с требованиями и приказами? Оправданий и жалоб на погоду никто слышать не хотел, и не желал. Прекрасно понимал колхозный глава, что никакие причины и ссылки на жару его не оправдают.

Виноват — и всё.

Пребывая в таком невеселом настроении, колхозный голова сидел за механизаторским столом и тупо смотрел на палочки выходов, сплошной стеной стоявших напротив механизаторских фамилий. Работали много и как положено на селе. Трудились, рук не покладая, от зорьки до зорьки. Но что они получат, с такой засухой? Детворы же, в каждой хате, после войны народилось множество. Чем кормить будут?

Невеселые размышления председателя прервало тихое:

— Здравствуйте, Василь Петрович!

Перед головой стоял священник, в сереньком, не по жаре надетом, пиджачке, теребивший в руках такого же цвета вылинявшую поповскую шапочку-скуфейку.

Попа на механизаторском дворе Василий Петрович никак не ожидал увидеть, да и вообще видел его лишь пару раз мельком и даже не знал, как зовут.

Тот, догадываясь о затруднении председателя, представился:

— Меня отец Михаил именуют, служу я при церкви вашей…

— Ну и?.. — буркнул Василь Петрович.

— Да вот дождика нет, надобно в поле выйти помолиться.

— Ты молись не молись, — раздраженно ответил председатель, — а синоптики сказали, что до конца месяца дождя не будет.

— Так то синоптики, — возразил отец Михаил, — а то Бог.

Василь Петрович не то что отмахнуться от подобного утверждения захотел, он уже и воздуха в грудь набрал, чтобы отправить попа куда подальше, но тот тихо и умиротворяющее продолжил:

— Бог-то — Он все управить может.

Это «управить» холодком коснулось председательского сердца (или ветерок так подул?), но Василий Петрович остановился и неожиданно для себя спросил:

— И что, дождь пойдет?

— Должен пойти, — ответствовал батюшка, — Бог-то видит, что хлеб насущный не для богатства и наживы, а для жизни своей и для детишек просить будем. Как не помочь? Поможет.

Председатель долго смотрел на маленького неказистого священника и не мог понять, откуда такая уверенность у того, кто по всем параметрам — сплошной, никому не нужный, пережиток. Но даже не это смущало главу колхоза. Дело в том, что сам Василь Петрович, не понятно с какой стати, вдруг железобетоннопонял, что дождь пойдет, если помолиться.

— И куда ты со своим приходом идти собрался? — вместо окрика-отказа вопросил председатель.

— На криницу, в балку, через поля, — ответил священник, и продолжал: — По дороге Слово Божие почитаем, да помолимся усердно, а на кринице водичку освятим.

— Когда собрались?

— А в среду, на Преполовение.

Если бы председателю за полчаса до этого сказали, что он разрешит крестный ход ради дождя, он бы в лучшем случае рассмеялся или выругался. Но сейчас Василий Петрович лишь произнес:

— Идите.

И двинулся в сторону стоявшей неподалеку техники. Потом обернулся, внимательно еще раз посмотрел на священника и добавил:

— Не дай Бог, если дождя не будет!

— Как не будет, пойдет дождичек, Господь управит, — заверил отец Михаил.

В среду, после литургии, из церкви с крестом и хоругвями вышло полсотни прихожан, сопровождаемых гурьбой только что распущенной на каникулы детворы. Они шли по центральной улице села с пением: «Воздуха растворение повелением Твоим прелагаяй. Господи, вольный дождь с благорастворенными воздухи даруй земли…». Их было бы больше, если бы не рабочий день. Впрочем, и этот немногочисленный крестный ход переполошил сельский совет, на крыльцо которого выбежали и землемер, и паспортистка, и секретарь, а из открытого окна главы сельсовета было слышно, как тот кричал в телефонную трубку: