Филипп Янси - Библия, которую читал Иисус

Должен признаться, что, сколько бы я ни вчитывался в эти книги, я так и не узнал из них, что произойдет в следующем году или в 2025–м, но зато теперь я гораздо отчетливее понимаю, чего хочет от меня Бог сейчас и в этой жизни. Постепенно я обретаю достаточную веру для того, чтобы доверить полное прояснение событий настоящего отдаленному будущему.

В конце шестидесятых годов я отправился в поездку по Джорджии, своему родному штату Для юга религиозное рвение не менее характерно, чем школьные команды по футболу. Там и сям, на ограде шоссе и на стене тоннеля я видел надпись, оставленную ревностным проповедником: «Иисус уже идет — готов ли ты?» или «Готовься к встрече со своим Богом». Однако насмешливый дух того десятилетия проник и в наши богоспасаемые места. Под очередным лозунгом «Иисус — это ответ», кто–то приписал: «На какой вопрос?»

Я запомнил этот заочный обмен репликами, а позднее подмечал ту же шутку на плакатах и на автомобильных наклейках. Те, кто делал приписку, скорее всего хотели поиздеваться над чужой набожностью, но я увидел в этом основной вопрос христианской апологетики. Разве не потому мы следуем Иисусу, что Он дает единственный ответ, удовлетворяет глубокую, внутреннюю потребность, которую ничто другое не устроит?

Я полюбил Ветхий Завет, потому что нашел в нем выражение моей внутренней потребности. Я нашел в этой книге то понимание человеческой природы, которого, увы, лишены чересчур оптимистичные проповедники. Авторы Ветхого Завета, в особенности пророки и псалмопевцы, предвещали также времена, когда Бог, согласно данному Им обещанию, ответит на никогда не смолкающие в нашей душе вопросы. Кроме того, они утверждали, что наши мучительные вопросы по крайней мере отчасти разрешатся с приходом Мессии.

Второзаконие заранее рассказывает о крахе завета Бога с народом избранным, во всех мрачных деталях рисует последствия предательства Бога Израилем. Жалобы пророков, постоянно ссылающихся на лебединую песнь Моисея, усиливают ощущение краха, причем оказывается, что вина лежит и на народе в целом, и на каждом человеке, не соблюдающем завет. Екклесиаст свидетельствует о тщете мудрости, богатства и знатности — ничто не изменит природу человека. Итог Ветхого Завета — все тот же непреодоленный разрыв между Богом и человеком.

Когда я писал книгу об Иисусе («Иисус, которого я не знал»), меня поразило, как последовательно Иисус ссылается на традицию Ветхого Завета. «Не думайте, что Я пришел уничтожить Закон или пророков, не уничтожить их Я пришел, а исполнить», — говорит Он в Нагорной проповеди. Он упрекал прилежных в изучении Библии фарисеев: «Вы так усердствуете, изучая Писания и надеясь таким способом войти в жизнь вечную; Писания полны свидетельств обо Мне, но вы не желаете обратиться ко Мне, чтобы иметь жизнь». На пути в Эммаус после Воскресения Он сказал: «Я говорил вам это, когда еще был с вами: исполнится все, что написано обо Мне в Законе Моисеевом, у пророков и в псалмах». По выражению Ричарда Нибура, Иисус — это Розеттский камень веры: по Нему мы угадываем все, что было до Него.

Ветхий Завет повествует о творении и грехопадении, затем о мучительных попытках Бога создать народ из оставшихся после краха, постигшего человечество. Новый Завет, продолжая этот сюжет, дает ему новую интерпретацию: «семенем женщины», которое было обещано еще в Эдеме, оказывается Иисус, Который связан и с другими центральными фигурами Библии: Он — Второй Адам, Сын Авраама, Сын Давидов.

В определенном смысле вся библейская история может рассматриваться как приуготовление к Первому пришествию; различные персонажи Ветхого Завета оказываются предками, предшественниками, соотечественниками Иисуса. Какую цель имел в виду Господь на всем протяжении длинной и запутанной истории Израиля? Новый Завет все проясняет: этой целью был Иисус. Его приход воссоединяет человечество с Богом, и границы Царствия Божьего выходят за пределы одного народа, охватывают всю землю.

«Писание в целом состоит из двух частей: из Закона и Евангелия, — говорит Филип Меланхтон. — Закон выявляет болезнь, Евангелие указывает лекарство. И эта мысль вновь возвращает меня к надписи на горе в Джорджии: что именно исцеляет Иисус? Быть может, я сохраняю веру по привычке, как местный акцент, от которого мне уж, видно, не суждено избавиться? Или же Иисус действительно дает ответ на основные вопросы моей жизни? Либо это так, либо я мог бы с тем же успехом перейти в иудаизм и ограничить свое чтение одним только Ветхим Заветом.