Материалы православных и светских СМИ - О календаре. Новый и старый стиль

К достоинствам юлианского календаря относятся: строгое чередование простых и високосных лет в ритме 3–1; одинаковое число високосных лет в столетии; связь и симметричность юлианского календаря с лунным календарем; цикл в 28 лет, когда дни недели возвращаются к тем же числам месяца; цикл в 19 лет, когда повторяются те же фазы Луны по отношению к числам месяца; пасхальный цикл, или Великий Индиктион, содержащий 532 года (28 х 19) — цикл, по прошествии которого расположение фаз Луны, дни, недели и числа месяцев повторяются, то есть праздник Пасхи становится периодичным.

Через юлианский календарь, его математико-символическую знаковую систему, время воцерковляется в ритмах богослужения, особенно в пасхалии. Воцерковленное время становится символом и образом вечности.

В григорианском календаре четырехсотлетний период на три дня короче, чем в юлианском, из-за превращения трех високосных годов в простые, и эта, казалось бы, незначительная разница разрушает гармонию и ритм календаря. Григорианский календарь лишен цикличности. Его периоды столь велики, что он практически прямолинеен; по отношению к лунному календарю он не симметричен, а параллелен, он учитывает меньше космических факторов, чем юлианский календарь (отсутствие звездных ориентиров; его факторы — движение Солнца через геоцентрическую ось — изменчивы). Григорианский календарь из всех библейских ориентиров времени сконцентрирован на движении одного лишь Солнца, которое рассматривается с геоцентрической позиции. Он потерял связь с лунным календарем, потому стал чужд библейскому летосчислению. Григорианский календарь в сравнении с юлианским по своей структуре более примитивен, а его вычислительные таблицы более громоздки и неуклюжи.

Цикл дает возможность предвидеть будущее и воспроизводить прошлое. Ритм — это жизнь; всякое бытие — физическое, биологическое и психологическое — протекает в определенных ритмах. Разрушение ритмов — это распад и смерть. Само слово «космос» означает «упорядоченная вселенная», космические ритмы — проявления его логизаций. Где закон, там ритм. Вне ритма космос превратится в хаос.

Григорианский календарь оземлен, он фиксирует вместо ритмов климатические периоды на Земле; юлианский календарь космоцентричен, он стремится улавливать пульс Вселенной. В юлианском календаре, по образному выражению пифагорейцев и платоников, «звучит музыка небесных сфер», а его числовые таблицы — ноты «звездной симфонии». Цикл и круг — это символы вечности.

Григорианский календарь, как уже было сказано, прямолинеен. Прямая линия — образ «дурной бесконечности», символ увековечения времени, то есть неодухотворенной материальности. Юлианский календарь эсхатологичен. Григорианский утилитарен и технократичен, он лишен какого-либо мистического подтекста. Юлианский календарь — космическая поэма; григорианский — сухая бухгалтерия. Григорианский календарь, потеряв ритмичность, стал деструктуализирующей силой.

Что положительного дал так называемый новый стиль? В григорианском календаре полугодия, кварталы, месяцы содержат различное число суток. Дни недели не совпадают с числами месяца. Чередование «расщепленных» недель происходит независимо от продолжительности месяцев. Число дней в столетиях в григорианском календаре неодинаково. Високосные годы не имеют периодичности. Григорианский календарь по отношению к космосу является провинциализмом (Солнечная система — вместо Вселенной). Он связан с земными явлениями, климатическими временами года, что представляет собой главный аргумент сторонников григорианской пасхалии. Однако не надо забывать, что следование точной календарной дате для определения Пасхи с игнорированием остальных факторов, в том числе — воскресного дня недели, было практикой некоторых малоазийских общин: они праздновали Пасху 14 нисана, стремясь к точному повторению исторической даты Воскресения Христа. Этот малоазийский обряд был осужден на I Вселенском Соборе, а его последователи с тех пор рассматривались как еретики — их называли четыредесятники, или квадродециманы. Следовательно, точность месяца и числа в праздновании Пасхи самодовлеющей ценности не имела, а при игнорировании других библейских факторов такая практика приравнивалась даже, как сказано выше, к ереси (вопроса о пасхалии мы коснемся позже и рассмотрим его отдельно, так как этот вопрос — кардинальный для церковного календаря).