Митрополит Макарий - История русской церкви (Том 8)

Чтобы еще точнее определить значение рассматриваемой нами грамоты, необходимо обратить внимание на то, кем она послана к папе и подписана. Грамота адресована к папе, как гласит ее заглавие, "от духовенства, и княжат, и панов руских з Вилни", и в самой грамоте они говорят, по-видимому, от лица всех православных, живших под властию литовско-польского короля. Но подписались под грамотою со стороны духовенства только три лица: избранный на митрополию епископ Смоленский Мисаил и два архимандрита митрополичьей епархии - киево-печерский Иоанн и виленский свято-троицкий Макарий, а из прочих иерархов-епископов не подписался никто, и из архимандритов, и вообще из духовенства их епархий также никто - обстоятельство чрезвычайно важное. Из светских же подписалось тринадцать особ: два князя, родственники короля Казимира, Михаил слуцкий и Феодор бельский; князь Димитрий Вяземский; Ян Ходкевич, наместник витебский, великий гетман и маршал великого княжества Литовского; брат его Павел, наместник каменецкий; Роман из Киева, староста путивльский; брат его Иван из Киева, строитель замковый и посол "до поганов"; Евстафий Васильевич из Полоцка, высший сенатор; Якуб, главный писарь великого княжества Литовского и ключник виленский; Михаил Александрович из Загорова, честный сенатор земли Волынской; брат его Андрей из Попортеи, сын подскарбия (вроде министра финансов) Александра; Солтан Александр, славный рыцарь и подскарбий короля Казимира, и младший брат Александра Солтана Иван, избранный также в земского подскарбия великого княжества Литовского. Что же отсюда следует? Прежде всего то, заметим мимоходом, что Городельский декрет 1413 г., запрещавший допускать православных на высшие государственные и общественные должности в Литве, при Казимире не соблюдался, потому что вот пред нами на высших служебных местах столько лиц православных, хотя и выражавших теперь, по-видимому, наклонность к унии. А по отношению к грамоте, нами разбираемой, следует, что ее никак нельзя признать писанною от лица всех православных Литовско-Польского государства. Если желали послать грамоту к папе от имени Западнорусской Церкви, в таком случае надлежало созвать Собор всех ее архипастырей и знатнейшего духовенства и написать грамоту от Собора, хотя с участием и светских людей, или если даже не созывать Собора, то по крайней мере следовало бы собрать на грамоте подписи всех иерархов и их более знатного епархиального духовенства во свидетельство их согласия, между тем этих подписей под грамотою нет. Грамота, вероятно, была делом лишь одной партии, хотя и весьма сильной, судя по тому, что подписана преимущественно светскими лицами высшего круга, близкими к королю. Король Казимир по воле папы с назначением митрополита Григория сделался главным покровителем и поборником унии в Литве, и близкие к нему лица из православных, как мы уже замечали, могли, из одного лишь желания быть ему угодными, показывать пред ним свою склонность и расположенность к унии в то время, когда жив был Григорий. А теперь, когда Григорий скончался и король был озабочен, как бы поддержать унию в Литве, еще с большим, по видимости, усердием могли предложить ему как лучшую для того меру готовность с своей стороны послать к папе грамоту об унии от имени всех православных Литовского княжества. Почему не согласились участвовать в этом литовские православные епископы, можно догадываться. Пока держался унии митрополит Григорий, они открыто не восставали против него и наружно ему подчинялись и покорялись, потому что такая покорность была для них легка и не насиловала самой их совести. Лично сноситься с Григорием приходилось им весьма редко, а большею частию они жили вдали от него, в своих епархиях, где среди своей православной паствы свободно могли содержать и исповедовать родное православие. Но теперь, когда от них потребовали обратиться к папе и подписать к нему грамоту, касавшуюся унии и наполненную такими подобострастными величаниями ему и такими унизительными пред ним просьбами, дело уже не могло обойтись без насилия совести, и неудивительно, если епископы, как и подведомое им духовенство, не захотели принести такой великой жертвы. Правда, епископы в 1473 г. подписали послание к папе, как свидетельствует грамота, но то послание могло быть составлено совсем иначе: там, может быть, только жаловались папе на притеснения латинян и просили его прекратить эти притеснения, а ни речи об унии, ни величаний папе вовсе не было. Согласился подписать грамоту лишь один епископ Смоленский Мисаил, избранный на митрополию, с двумя духовными лицами своей новой епархии, но не потому ли Мисаил и избран был на митрополию, что от него наперед взяли согласие участвовать в этом деле? Впрочем, высказывая мысль, что посольство в Рим, бывшее в 1476 г., с грамотою от митрополита Мисаила и других русских было делом не всей Западнорусской Церкви, а только некоторых лиц, мы вовсе не думаем осуждать этих лиц. Кроме желания сделать угодное королю они, очевидно, водились и другими, высшими, побуждениями. С горестью говорили они в грамоте о тех оскорблениях и обидах, какие приходилось испытывать тогда православным в Литовско-Польском государстве от латинян и их прелатов, и надеялись, что папа прекратит эти несправедливости, а выражая пред папою свою готовность принять Флорентийскую унию и прося его прислать для этого двух ученых мужей, может быть, рассчитывали, что согласие с латинянами состоится и без особенного ущерба для православия.