Свт. Иннокентий Херсонский - Страстная Седмица

Но что делать, братие, тем из нас, кои во время духовного странствия по пустыне поста, не преставали обращать лицо и сердце к Египту, роптали при горьких водах покаяния, и тогда как Моисей на горе принимал закон, покланялись под горой, может быть, тельцу златому? (Ис. 32; 1–6). Ах, перед таковыми не разверзется Иордан, не падут стены Иерихонские, не станет солнце прямо Гаваону! (Нав. 10; 12). Таковым место не у гроба Спасителя, а "у гробов похотения!" (Чис. 11; 34).

Но что вижу я? — Одесную распятаго Господа висит разбойник. Что слышу? Господь вещает к нему: Днесь со Мною будеши в раи (Лк. 23; 43). Кто же может затворить рай, когда Господь отверзает его? Итак, братие, кто бы вы ни были, как бы ни казались великими грехи ваши, грядите все на Голгофу: распятый Господь призывает вас. Несмотря на нечистоту нашу, Он не хочет никого исключить из блаженного завета Своего; хочет, чтобы мы все участвовали в Небесном Царствии, приобретенном Его заслугами. Оставьте же, братие, все темные дела ваши, и спешите к своему Спасителю, доколе Он еще на земле, доколе без вас не предал дух Свой Отцу. Оставьте, говорю, темные дела. — Ужели вы дерзнете явиться с ними и пред Господом? Показать их и у Креста Его? — Ах, довольно вы возмущали своими беззакониями Его жизнь: надобно ли возмущать ими и последние минуты Его? Нет, братие, как бы ни было упорно во грехе сердце ваше, вы не позволите ему такового бесчувствия, такового небрежения к своему Спасителю: посредством покаяния вы сложите тяжесть грехов ваших у подножия Голгофы; явитесь пред лицо Распятого, если не со смирною благих дел, то и не с зловонием беззакония; — явитесь для того, чтобы упасть в слезах к стопам Его, принести исповедание во грехах своих, просить забвения измене ваших и благословения на исправление своей жизни, на побеждение злых навыков ваших, борьба с коими соделается отселе вашим главным занятием в жизни. Без сего лучше не являться ко гробу своего Спасителя, лучше не лобызать язв Его.

Поспешите же, братие, очистить себя покаянием; поспешите возобновить через него расторженный грехами вашими союз с Богом и Христом. Благоприятнее сего времени нет, и быть не может. Взирая неуклонно на страдания Господа, душа сама будет проситься на крест, сердце само преклонится к подножию его. Не подавляйте, братие, сего святаго чувства; идите всеми мыслями за своим Спасителем. Он изнеможет под тяжестью Креста; заденьте его вместе с Симоном Киренейским, заденьте верой, и идите на Голгофу, с твердой решимостью начать распятие плоти своей с ее страстями и похотями. С Господа будут совлекать одежды; а вы поспешите облечься ими, прикрыть греховную наготу свою Его правдой и заслугами. Копие изведет из ребра Его воду и кровь; а ты стань под крестом с отверзтыми устами, да падет в твою внутренность хотя капля жизни для погашения адского пламени, тебя снедающего.

Еще повторю: наступающие дни суть самые благоприятные для покаяния грешников, ибо суть дни спасения всего мира; свидетель тому благоразумный разбойник. Аминь.

По благодати Божией мы еще, братие, окончили одну Святую Четыредесятницу. Приобретение не малое для тех, кои проводили ее как должно. А равно и потеря не малая для тех, кои провели ее не как должно. Церковь никого не принуждает к исполнению уставов; но неисполняющие наказывают сами себя. Когда "добре подвизавшиеся подвигом поста" внидут теперь в радость Господа своего, слабые и непослушные сыны Церкви, по необходимости, должны чувствовать лишение и скорбь. Хорошо, если Бог велит им опять дожить до новой Четыредесятницы и исправить нынешнее опущение (хотя вполне возвратить потерянного уже невозможно); а кто не получит сей милости от Бога, для того Великий пост потерян навсегда. Что мешало быть послушным, сеять вместе с другими, дабы и пожать теперь вместе с другими? Когда трудимся, всегда бывает более или менее тяжело, но тем приятнее по окончании труда. Думаю, что и нынешний день весьма радостен для тех, кои добре подвизались подвигом святого поста. Да падут же таковые в смирении перед лицом алтаря Господня и да возблагодарят за сие Господа! Без Его благодати, братие, вы не только не совершили бы, но и не начали бы святого подвига.

Но, радуясь об окончании сего подвига, не должно радоваться радостью узника, выходящего из темницы; это значило бы не познать цены и сладости поста: кто познал их, тот и по окончании Четыредесятницы не расстанется с постом. И как расстаться? Можно ли без пагубы для души оставить пост внутренний, состоящий в воздержании от страстей? Конец сего поста был бы концом и нашей добродетели. Уреченные времена существуют для воздержания от яств, а не от грехов. Но и воздержание от яств худо ограничивать одним каким-либо временем. Всякое вредное для души яство запрещено во всякое время, и вкушающий его во вред душе, когда бы ни вкушал, нарушает устав поста. Таким образом и с постом телесным не надобно расставаться всецело, как делают многие. Всецелое оставление поста было бы знаком, что ты не полюбил поста; ибо можно ли оставить надолго то, что полюбили сердечно? И можно ли не полюбить сердечно то, чем уврачевали свою душу? Если ты оставишь пост совершенно, то этим покажешь, что постился по необходимости, а не по убеждению, носил узы как раб и пленнцк. Опыт должен был показать тебе, что пост есть постоянный предтеча и спутник молитвы, родитель благочестивых размышлений, воспитатель благих предприятий, опора трудных подвигов веры и любви. Посему ты немедленно призовешь его при всех подобных случаях: ибо таково свойство испытанных и хорошо действующих врачевств, что к ним обращаются при первой надобности. А всего лучше, если сделаешь пост себе спутником всей жизни. Не ужасайся сего совета: исполнение его не сделает твою жизнь, как может представиться тебе, ни скучною, ни трудною, напротив, облегчит тебя от многих зол, скорбей и печалей. Ты сам согласишься с сим, когда узнаешь, в чем состоит всегдашний пост: он состоит не в неупотреблении яств, а в употреблении их, но таком, чтобы никогда не было угождения плоти, чтобы ты вставал из-за трапезы всякий раз с некиим остатком глада, а не с пресыщением, как это бывает обыкновенно. Трудный ли это подвиг? Не его ли советуют наблюдать и врачи? И не за него ли обещают здравие тела? А мы будем обещать тебе за него здравие души. Ибо надобно признать и признаться, что душа ни от чего так много не страдает, как от тела; а тело ни от чего так не терпит, как от излишества в пище и питии.