Иннокентий Херсонский: О грехе и его последствиях

Чтобы умножить число темных слуг своих и сообщников возмущения, чтобы уязвить неприступного по существу своему Творцу в лице видимого представителя Его совершенств на земле, враг Божий решился заразить греховною заразой и созданного по падении его человека. Известно, как последовала сия зараза.

Для человека, яко видимого образа Бога невидимого, яко будущего наместника Его на земле и правителя всех низших существ, необходимо было испытание, или такой опыт послушания и любви к Творцу и Благодетелю своему, в коем испытуемый со всею свободою мог бы показать, что он решается единожды и навсегда подчинить свою волю пресвятой воле и закону Творца своего, дабы во всем действовать согласно Его премудрым целям и намерениям. Для сего опыта выбрано было древо познания добра и зла, с запрещением вкушать от плодов его — под опасением смерти. В повиновении сей заповеди заключалось все для человека — жизнь в исполнении ее, смерть в нарушении: ибо чрез исполнение он навсегда оставался едино со Творцом, и потому способным, к чему предназначен Его благостию: чрез нарушение отделялся от своего Творца, становился врагом Ему, и потому вовсе неспособным к своему месту и предназначению. У сего-то таинственно древа явился искуситель в льстивом образе змия, и коварным обещанием, что чрез вкушение плодов его человек не умрет, как угрожал Господь, а сделается подобным Богу, увлек его в преступление воли Творческой.

С сей злополучной минуты вторгся в наш мир грех со всем: его ужасами. Разорвав преступлением блаженный союз с Богом, несчастный прародитель наш лишился чрез то самое не посредственного, внутреннего сообщения с Источником все: сил и совершенств: ум его померк, мощь исчезла, все существо помертвело. — Вместе с тем потерял он способность к высокому своему месту и предназначению в ряду существ. А сделавшие отпадшим от Бога и лишенным первобытных совершенств первый человек не мог уже не передать сего несчастного состояния, то есть падшей природы своей и всем своим потомкам. «И роди Адам сына по виду своему», сказано в бытописании, а уже не по образу Божию, как был создан в начале сам.

Здесь-то, в сем первобытном падении всего человечества, кроется первый, общий для всех людей, источник наклонности ко злу. Этот источник есть наша собственная, падшая, помраченная, растленная грехом природа, которую каждый из нас заемлет от своих прародителей. Те, кои не признают сего источника зла, явно идут вопреки всеобщего опыта. Ибо откуда в нас столь ранний и решительный перевес чувственности над умом и совестью? Откуда такая сила над нами соблазнов и такое слабое действие на нас примеров добрых? Откуда нечистые и злые движения в самых младенцах? Не говорим уже о бренности всего существа нашего, которая видимо не первоначального — Божеского происхождения, а следствие какого-то ужас кого переворота с нашею природою.

Впрочем, тот составил бы себе неправильное понятие о сей, прирожденной нам всем, порче греховной, кто подумал бы, что вследствие ее человек должен теперь грешить необходимо. Нет, благодарение Господу! сей ужасной необходимости нет ни для кого из сынов Адамовых. Вследствие первобытного падения нашего, грех в каждом из нас имеет теперь, так сказать, уже готовое для себя место и нам гораздо труднее исполнять волю Божию, нежели было в начале, а впрочем нет ни одного греха которого бы не можно было избежать, коль скоро есть на то твердая решимость. Ибо, вследствие милосердого о нас по мышления любви Божественной, мы, против немощи и порчи естества нашего, имеем теперь силу благодати, постоянно вспомоществующей нам в борьбе нашей с наклонностию к злу. Посему и ныне, как в первые дни бытия человеческого, и в каждом из нас, как в первых прародителях наших, ряд грехопадений начинается не от необходимости, а от произвола и состоит в злоупотреблении разума и воли.

Как происходит в нас это новое, наше собственное падение? На сие дает нам ответ Aп. Иаков. «Кийждо», говорит он, «искушается, от своея похоти влеком и прельщаем. Таже похоть, заченши, раждает грех» (Иак.1,14,15). В самом деле, доколе душе наша благодатию Божиею не исправится и не освободится от наклонности ко злу, доколе в ней, как на худой почве земли сорные травы, непрестанно возникают разные греховные помыслы и желания нечистые. Сами по себе, они еще не составляют греха деятельного, а служат только признаком в нас греховного расположения, и так сказать материалом для беззакония: появление их в уме и сердце не нарушает нашей свободы, а только влечет нас, как выражается Апостол, и прельщает на грех. И коль скоро похоть греха не оплодотворяется свободою воли, то преступные мысли и желания остаются бесплодными, слабеют в душе, замирают и исчезают. В противном случае, если, вместе с пожеланием, последовало и несчастное соизволение на грех, если, вместо того, чтобы отвергнуть соблазн и искушение и подавить его разумом и совестию, мы приемлем его в объятия своих мыслей, соединяем с ним нашу волю, предаемся тому, что внушает вожделение и страсть, и решаемся исполнить злое намерение на самом деле: в то время — не прежде, «раждается», как говорит Апостол, грех. Рождается грех, хотя бы нам почему-либо и нельзя было совершить его на самом деле: ибо греховная похоть, воспринятая свободою, усвоенная волею, предназначенная к осуществлению рассудком, есть уже Полное и самостоятельное действие нашего духа и действие преступное.