Иннокентий Херсонский: О грехе и его последствиях

Но сии страдания тела были бы еще не так страшны, если бы в самой душе была хотя бы капля покоя. Мы видим на мучениках Христовых, как самые ужасные мучения теряли свою лютость и силу оттого, что мучимые проникнуты были духом веры, вознесены благодатию превыше земли и своего тела. В умирающем грешнике, напротив, вместо веры и упования, господствует обыкновенно страх и отчаяние. Ибо люди нечестивые большею частью умирают, не приготовившись к смерти, даже вовсе не думав прежде о своем конце: посему бывают подобны человеку, который, идя по льду, вдруг обрушился в бездну. Куда не обращается такой человек, к чему не простирает рук, к кому не вопиет о помощи? Тоже и с грешником, он чувствует наконец, что обрушился в бездну, употребляет все средства, чтобы прогнать болезнь, отдалить свой конец, и когда видит, что все остается без успеха, то поражается ужасом, предается малодушию и отчаянию.

И как не ужасаться и не трепетать! Посмотрит ли умирающий грешник вспять на свою жизнь, — встречает необозримый ряд преступлений, из коих одно отвратительнее другого. Обратит ли взор на окружающее и настоящее, — видит, что все теперь и навсегда оставляет его, что пред ним один гроб и могила. Прострет ли мысль вперед, — там еще мрачнее и ужаснее. Надобно идти в страну неведомую, где живет одна истина и правда, коих в нем нет. Надобно явиться пред Судию, Который облечен всеведением и всемогуществом. Прежде сии мысли, если когда приходили, то не оказывали действия, были тотчас прогоняемы рассеянием, подавляемы забавами, обращались даже в предметы глумления безумного. Теперь не то — на праге жизни нельзя не видеть всей пустоты и ничтожности благ земных и удовольствий плотских, на праге вечности невозможно не предчувствовать суда и воздаяния, коими угрожают вера и совесть. И у грешника, как у прародителей в раю, открываются пред смертию очи: но что видят? Ангела смерти над главой своею, видят вечность с ее непреложным мздовоздаянием, видят невозможность ни остановить суда над собою, ни избегнуть его. Такое соединение страданий телесных с душевными редко не повергает умирающего грешника в совершенное отчаяние.

Благость Божия спасительная, неоставляющая человека до самых последних пределов его бытия земного, готова и в сем случае посетить грешника, и большей часть является у одра его с знамением искупления, и с чашею завета. Но, увы, сие утешительное явление редко успокоивает, а большею частью смущает и пугает грешника среди его предсмертных страданий. Почему? Потому что душа, окаменевшая во зле, не способна бывает воспринимать в себя каплей елея духовного. В самом деле, много ли людей, кои, проведши всю жизнь в грехах, могли бы в последние минуты вдруг обратиться совершенно и раскрыть всю душу и сердце свое для благодати покаяния, подобно покаявшемуся на кресте разбойнику? Ах, многие и на одре смертном остаются подобными другому разбойнику, который и на кресте продолжал свое ожесточение греховное. Посему святые и утешительные таинства Церкви, если и совершаются над умирающими миролюбцами, то большею частью не доставляют им ни отрады, ни успокоения душевного.

Чтобы иметь, сколько возможно, полное понятие о лютой кончине, ожидающей грешника, не забудем, братие мои, и тех ужасных видений, коими окружен бывает иногда одр смертный. Если бы кто захотел приписать их и одному воображению, то и в таком случае сии видения не потеряют своего ужаса и мучительности для умирающего, а явно останутся следствием нечистой жизни и совести, равно как и наказанием за них. Но, кто в состоянии отвергнуть и действительность сих адских страшилищ? Что удивительного, если пред кончиною, когда завеса, сокрывающая мир невидимый, приподнимается уже рукою смерти, грешник видит то, что незримо для всех прочих, окружающих одр его? И что предстанет в сии минуты грешнику из мира духовного, кроме духов злобы, коим подражал он своею злобою и лукавством, с коими давно вошел в невидимое, но тем не менее тесное содружество своею нечистотою, и кои теперь уже видимо являются для принятия земного клеврета своего во всегдашнее сообщество свое, — во тьму кромешнюю? Если душа Лазаря, по свидетельству слова Божия, была несома на лоно Авраама Ангелами, то и душе грешной по исходе из мира сего, подобает иметь сопровождение, ею заслуженное.

Не устрашать, яко детей, хотим мы вас, братие, сими напоминаниями, а остановить внимание ваше на предмете, достойном размышления. Страшен час разлуки души с телом! Грозны последние минуты жизни! Посему сама Св. Церковь в каждом молитвословии заставляет нас умолять Владыку живота и смерти о кончине мирной и непостыдной. Но вотще будет сия молитва, если жизнь наша исполнена неправд и беззаконий. Ибо как праведник, по слову Божию, «аще постигнет скончатися, в покои будет», так «смерть грешников», по свидетельству того же слова, всегда была и будет «люта» и мучительна. Аминь.