Архимандрит Виктор (Мамонтов) - Таинство Жизни

Молитва любит постоянный труд над нею, только тогда постепенно человек приобретает дар молитвы.

Все мы сознаем большой недостаток нашей жизни, заключающийся в разделении ее на жизнь церковную и домашнюю. Пришел в Церковь — здесь особый мир, чистый, радостный. Здесь святые угодники, здесь молитва. Пришел домой — там все другое: сутолока, крики, ссоры, неприятности.

Необходимо возвратиться к семейной, домашней, личной молитве. Молитва домашняя это продолжение церковной жизни в миру. У себя дома человек молитвой создает свой храм Божий.

Наша духовная слабость — отсутствие церковного духа в нашей повседневной жизни. Он является тогда, когда мы восстанавливаем во всей полноте келейную молитву.

«Буду до скончания своих дней исполнять свое молитвенное правило», — решил так и спокойно продолжай, не считая дней, сколько ты этим занимаешься, не подсчитывай, не пора ли видеть плоды трудов, не смущайся, что ты как будто бы их и не видишь, не думай, что ты никуда не двигаешься или не так трудишься; надо вооружиться великим терпением, уповать на Господа в духовной жизни только тогда это приведет к благим результатам.

Первая задача перед молитвой молчание. В молитвослове перед утренними молитвами написано правило: « Востав от сна, прежде всякого другого дела, стань благоговейно, представляя себя пред Всевидящим Богом, и, совершая крестное знамение, произнеси: Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. Затем немного подожди, пока все чувства твои не придут в тишину и мысли твои не оставят все земное, и тогда произноси следующие молитвы без поспешности и со вниманием сердечным ».

Надо начинать дело с такого короткого периода молчания и кончать день тем же.

И в течение дня нужно иметь решимость вступить в период молчания.

Надо найти такой момент, чтобы сказать течению наших мыслей, а мы постоянно разговариваем с собой«Остановись!»

Утром мы выходим из сна. Вчерашний день отзвучал, ушел. Вступаем в совершенно новый день. Думаем: что мы принесем людям, которые вокруг нас? Что я могу дать человеку, который передо мной? Что я могу от него принять? С чем я вступаю в новый день? С горем ли вчерашнего дня? С ожиданием радости? С готовностью исправить ошибки прошлых дней? Выбираю. Отрекаюсь от всего плохого.

Начиная день, мы должны войти в глубинное общение с Богом, вмолчаться в наши собственные глубины в Его присутствии.

Мы молчать не умеем, постоянно говорим с собой, с кем–то.

Нужно оторваться от видимого, чтобы через молчание дать проявиться невидимому.

Одна старушка жаловалась митрополиту Антонию Сурожскому, что молится все время и не может ощутить Божьего присутствия. Он посоветовал ей молча вязать. «Я вдруг почувствовала, — говорила она, — как тихо вокруг меня. Я стала прислушиваться к этой тишине, и вдруг мне стало ясно, что в сердцевине этой тишины есть чье–то присутствие. И я поняла, что Бог тут. А дальше я и не молилась, а просто сидела в Божьем присутствии».

Как видим, внутреннее молчание позволяет вслушиваться во внешнюю тишину и в глубине этой тишины ощутить больше, чем тишину ощутить присутствие, которое является предельным безмолвием, но безмолвием, полным жизни, способным дать жизнь.

В течение дня в минуты перерыва мы всегда можем заняться восстановлением внутренней тишины.

С наступлением вечера надо встать перед своей совестью и перед своей жизнью, и перед Богом, и перед лицом всех людей, кого мы встретили.

Нам даны и молитвы святых, которыми мы можем пользоваться. Как относиться к этим молитвам? Они — школа, раскрывающая перед нами опыт таких людей, которые нас безмерно превосходят, но которые, будучи людьми, все–таки нам сродни. Они когда–то вырвались из живой души человека, как кровь бьет из раны. Это был момент восторга, радости, благодарности или покаяния, или отчаяния, но это всегда был искренний крик души. Каждая молитва содержит опыт, который, наверное, превосходит опыт каждого из нас. Никто из нас не может сравниться с Василием Великим, Григорием Богословом, Иоанном Златоустом и так далее. Но каждый из нас в этих молитвах может уловить нечто, что он уже опытно знает, чему хотя бы с края прикоснулся. Слиться же с мыслью, с чувствами, которые в них вложены, невозможно. Дай Бог слиться с опытом одного из этих святых, выраженным в одной из этих молитв.

Прочту их внимательно, поставлю перед собой вопрос: что я могу уже сказать искренне, правдиво, изнутри своего опыта? Вот одна фраза, одно слово задевает мою душу — я знаю похожее, что роднит меня с опытом этого святого.