Адин Штайнзальц: Адин Штейнзальц отвечает на вопросы Михаила Горелика

Из обломков рухнувшего мира он заново создает свой собственный мир и самого себя

Адин Штейнзальц отвечает на вопросы Михаила Горелика

— Как вы полагаете, с возрастом человек становится мудрее?

— С возрастом человек становится старше. Только и всего.

— Но разве он не приобретает с годами опыт, которого у него нет в юности?

— Конечно, приобретает. Но ведь сам по себе опыт — еще не мудрость. Что же касается мудрости, то у кого как получится. Без гарантий. У человека может быть богатый жизненный опыт, вовсе не располагающий к мудрости. И не так уж редко.

— Говорят, дурак учится на своих ошибках, умный — на чужих.

— При всей внешней убедительности этой максимы, не думаю, что она верна. Научиться можно только на своих собственных ошибках. Чужие, как правило, ничему не учат. Дурак отличается от умного не тем, что учится на своих ошибках, а тем, что вообще не учится. Сын не может строить свою жизнь, отталкиваясь от ошибок отца. Другой вопрос, что каждое поколение совершает одни и те же ошибки и бьется головой о ту же самую стену. Разница между поколениями невелика.

— О ту же самую стену? Вы что же, считаете, что мир не меняется?

— Мир, конечно, меняется. Но, как бы кардинально это не происходило, он меняется лишь с внешней стороны. Считать, что наше время как-то уж особенно отличается от других времен — иллюзия, хотя, впрочем, естественная и понятная. Каждый восход уникален, и каждый закат уникален, однако восход есть восход, и закат есть закат.

— И все-таки уникальность бытия переживается каждым, особенно остро в юности, а собственные страдания переживаются совсем не так, как чужие. Когда больно, — больно мне, здесь и сейчас. Утешение типа «Ничего страшного, пройдет» — слабое, а порой и раздражающее утешение.

— Все это так, но сознание того, что эту боль переживали и другие люди, не то что бы утешает, но в трудную минуту может поддержать. Допустим, сын собирается совершить какой-то поступок и отец его предостерегает. Он говорит: смотри, в конечном счете ты будешь из-за этого страдать. Предположим, на этот раз отец прав (так тоже иногда бывает). Сын может проигнорировать его мнение, сказать ему: ты ничего не понимаешь — и сделать по-своему. Но, страдая из-за своего неправильного выбора, сын может вспомнить слова отца, и не исключено, что это поможет ему легче пережить боль. Для юности характерно ужасное сознание, что все эти несопоставимые ни с чем несчастья валятся именно и исключительно на твою голову. Оказывается, нет, гы не один такой в этом мире — и другим тоже перепадает.

— Тем не менее, если использовать вашу аналогию, в юности человек способен пережить восход именно как единственный и неповторимый. И сознание, что ты «один такой в этом мире», очень сильно.

— Ну, конечно. Юность — это кризис. Еще вчера подросток был всего лишь сыном такого-то, учеником такого-то; он идентифицировал себя с окружающими, их взгляды были его взглядами, их проблемы — его проблемами. Сегодня он осознает себя иным, ни к кому не сводимым, определяемым только из самого себя со своими собственными вопросами и ответами. Готовые ответы на вопросы, которые он получал в семье, перестают его удовлетворять — теперь он должен ответить на них сам, и авторитетные мнения теряют свою убедительность.

Разумеется, он не формулирует все это именно таким образом. Но так или иначе перед ним встает мучительный вопрос: кто я? И ответ на этот вопрос может определить (а часто и определяет) всю его дальнейшую жизнь. Иной раз этот кризис занимает долгое время. Иной раз — подросток заснул и проснулся совсем новым человеком в новом мире. В юности человек действительно подобен Всевышнему: из обломков рухнувшего мира он заново создает свой собственный мир и самого себя. Некоторые молодые люди вдруг понимают, что они должны сделать что-то важное, например, немедленно бросить школу, потому что она никуда не годится, или переделать это несправедливое общество, а может быть, даже и вовсе его разрушить, потому что ничего иного оно просто не заслуживает. Гораздо хуже приходится их менее интеллектуальным сверстникам, которых мучает то же самое, но они приходят к этому бессознательно и от этого страдают еще больше.

Так или иначе, осознает это человек или нет, он решает вопрос, что ему делать с собой, со своей жизнью, во что верить, с какими людьми он хочет связать свою жизнь.

— И что же, родители ничем не могут помочь?