Нил Синайский - Творения

Почему как приемлющие сосуды при сем расторгаются и не выносят тяжести пресыщения, то сластолюбие при всем обилии остается неудовлетворенным, мучаясь жадностью при виде оставленного и жалуясь на малый объем чрева, не способного вмещать в такой мере, в какой оно желает, и всего того, что оно в неудержимом стремлении зияет жадно поглотить. А у других пожелание ограничивается одним куском, и отчасти удовлетворить потребности почитают они роскошью, потому что пресыщение заставляет примышлять многие новые одно за другим изобретенные удовольствия, даже и ненадолго не пользуясь удовольствиями привычными, если в том, что услаждает, не будет частых и непрерывных перемен, которые, поражая необычайностию, привлекают к себе ни на чем не останавливающееся пожелание и услаждают вкус то тем, то другим качеством; напротив того, скудость убеждает одно полезное признавать любимым, повелевая наполнять пустоту, а не услаждать вожделение.

Поэтому ужели теперь кто из людей столько немилосердных, что проходили мимо и больных, которые лежали на распутиях, и тех, которые ходили по улицам, принужденные без стыда приступать к чужим дверям, и тех, которые, по непривычке просить, стыдились объявить о постигшей их превратности и решались втайне терпеть голод, но не соглашались показаться знакомым в несоответственном достоинству своему виде, — и тех, которые злострадали в рудокопнях и темницах, обремененные узами, принужденные тесать камни, и тех, которые в гробах на утесистых горах истощились в силах от падучей болезни и одни, предполагая, что болезнь их возбудит отвращение, не осмеливались входить в города и села из страха, что над ними не сжалятся и замечут их камнями, соблюдая себя от сей немощи, а другие, не имея и ног, чтобы ходить, и рук, чтобы ползать, безмолвно оставались все дома, подобясь древесным стволам, не имеющим сучьев, будучи лишены членов, потребных для всякого движения, — ужели кто, видя и их из такого злострадания переселенными в покой, и себя, из такой роскоши перешедшим на мучение, не скажет, что суд Владычный праведен? И может ли прийти ему на мысль с молением своим обратиться к Судии, когда сам он нечувствителен был к мольбам нуждающихся, всегда поступал с ними жестоко и самая совесть еще прежде Судии осуждает его в прежнем бесчеловечии?

Но этот человек, который делает насилия, грабит, самоуправствует, поядает, скрывает, гонит, заточает, преследует клеветою, уводит, уносит, порабощает, повсюду возмущает жизнь всякого, не оставляет не приведенным в действие ни одного вида зла, пока власть и сила дозволяют ему делать это, без сомнения, стремглав низвергнется на самое дно тартара, обличение в стольких грехах признавая для себя тягостнейшим мучительных истязаний. Подлинно, это приличный конец для тех, которые могущество свое употребляли не на благодеяние, но во зло ближнему, стяжания свои оставили другим на препровождение роскошной жизни, а себе приобрели вечное мучение.

Глава 8. Какое неразумие! Какое бессмыслие! Что доставляет любостяжательность, кроме веселия, не скажу, кроме необходимой потребности для желающих к облегченью телесной немощи сделать что–либо в угодность и вожделению? А мы для сего в желании всем обладать обходим целую землю, бываем у бриттов, еспериан, мавров, на востоке же простираемся в Фивы и в страну индов, отовсюду привозим для своего употребления служащее к роскоши, собираем бесчисленные сокровища для заготовления товаров, потому что частью собственными земными произведениями, а частью добываемым с торжища надобно нам уразноображивать трапезу, делать ее многоценною и избыточествующею всем, что могло бы наполнить всегда отверстый, подобный чаше зев чрева; и у многих действительно оный и всегда отверст, и не наполним если не по обширности сосуда, то по ненасытности желания, всегда алчного и никогда не удовлетворяющегося похотения, зияющего схватить все, что показывает зрение.

Для этого клеветы и самоуправства, для этого татьбы и грабежи, для этого один делает насилие другому, а ему опять другой, по мере того как в имеющих большую и большую степень могущества возрастает самоуправство, которое приводит к тому, что обижающие ныне слабого в скором времени сами потерпят обиду от сильнейших, и примышляет непостыдные по видимому предлоги к хищению, потому что в любостяжательных замыслах служит оно искусным советником, подавая советы, убеждающие в мнимой благовидности хищения. Так Иезавель, услышавшую, что муж ее Ахав пожелал виноградника, принадлежавшего Навуфею, настроила с таким усилием и ухищрением устремиться к предположенному хищению, чтобы и желаемое было получено, и не стало, кому бы сетовать на хищение; оклеветав Навуфея в хуле на Бога и царя, предала она смерти владевшего виноградником и, когда не стало у него владельца, взяла себе; и некому уже было объяснить обиду для не знавших дела, когда не стало на свете того, кто мог бы вопиять о ней.